В эксклюзивном интервью «Голосу России» бывший пилот грузового самолета Константин Ярошенко сказал, что он предпочел бы, чтобы его повесили, чем держали в американской тюрьме до конца срока. Напомним, что Ярошенко отбывает 20-летний срок в США

Ярошенко получил этот приговор в 2011 году по обвинению в сговоре доставить наркотики в США. Бывший российский пилот сообщил «Голосу России», что в тюрьме с ним обходятся плохо, признаков улучшения нет. Он продолжает настаивать на своей невиновности и обращается к Российской Федерации с просьбой вернуть его домой.

— Известно ли Вам, что Апелляционный суд США отверг ваше обращение на прошлой неделе? Если вы об этом знаете, какова ваша реакция?

— Конечно, мне известно о решении суда. Но мне также известно, что это решение было принято на основе очень слабых аргументов, и что суд не ответил на ряд наших вопросов.

— Что вы собираетесь делать сейчас? Вы с тех пор уже виделись со своим адвокатом?

— Да, сразу после окончания заседания суда мой адвокат Алексей Тарасов прилетел сюда для встречи со мной. Он решительно настроен продолжать доказывать мою невиновность, так как мы располагаем рядом хорошо продуманных аргументов, изобличающих ложь прокуроров и представителей правительства США. Короче, мой адвокат прилетел и навестил меня, но, если честно, я начинаю терять уверенность и уже не чувствую, что справедливость восторжествует в ближайшем будущем, независимо от количества доказательств, которые мы представим в суде.

Моей единственной надеждой остается то, что правительство Российской Федерации вмешается и потребует моей экстрадиции в Россию. Продолжение борьбы в США бессмысленно, хотя мой адвокат считает иначе. Он собирается подать прошение пересмотреть апелляцию еще раз, но я не уверен, что это сработает. Бороться с системой правосудия в США бессмысленно, особенно если я, моя семья и мой адвокат ведут её в одиночку.

— Когда вы говорите, что не можете бороться с системой правосудия США в одиночку, вы подразумеваете обращение за помощью к российским властям?

— Абсолютно верно. Я прошу больше конкретной помощи от российского правительства. Вам, вероятно, известно, что в США существуют десятки тысяч законов, многие из которых нарушаются самим американским правительством. С момента моего ареста и все время, как со мной плохо обходились в заключении, вплоть до предъявления мне сфабрикованных обвинений, мой адвокат постоянно указывал на бесчисленные расхождения в утверждениях относительно моего дела. На этом основании я прошу российское правительство потребовать разъяснений и организовать мое возвращение в Россию.

— Вы упомянули плохое обращение в тюрьме. Могли бы вы рассказать об этом более подробно?

— Если вы помните, примерно год назад меня бросили в камеру-одиночку и я был вынужден спать на цементном полу. Теперь, из опасений снова оказаться в одиночке, я не рискую высказываться критически о тюремной системе. Потому что никакой демократии в этой стране нет.

— Насколько нам известно, вы как-то объявляли голодовку? А сейчас вы уже принимаете пищу?

— Сейчас – да.

— Если бы вас экстрадировали в Россию, вы бы начали добиваться освобождения или же остались бы досиживать свой срок в российской тюрьме, если бы условия были более сносными?

— Трудный вопрос. Прежде всего, в российской тюрьме у меня было бы больше прав. Там я смог бы видеться с семьей и женой. Я мог бы есть то, что хочу. Но самое главное, у меня была бы возможность видеться с семьей и получать медицинскую помощь. Думаю, что при любом раскладе в русской тюрьме лучше, хотя я никогда не был в российской тюрьме и не могу утверждать, что это так на 100 %.

Во-вторых, если бы я находился на территории Российской Федерации, российское правительство должно было бы пересмотреть мое дело, так как я никогда не нарушал международные законы, российские законы, либерийские законы или украинские законы. Это действительно трудный вопрос, но в любом случае, я предпочел бы находиться на российской территории.

— Оглядываясь на то, что с вами произошло, мысленно представляя цепь событий, которая закончилась вашим арестом, вы бы сейчас поступили по-другому, чем тогда?

— Честно говоря, наверное, нет. Потому что, когда я был в Африке, и если бы я заметил что-либо подозрительное и решил отказаться от всех своих планов и уехать, я бы оказался, скорее всего, где-нибудь под забором. Говорю это вам с полной ответственностью, так как я был в Африке много раз и хорошо знаю, что происходит в таких странах, как Либерия и Сьерра-Леоне. Но об одном я все-таки жалею. Когда я предстал перед американским судьей в первый раз и мне предъявили обвинения, мне надо было попросить судью сразу же отправить меня в газовую камеру и подвергнуть меня смертной казни, вместо того, чтобы устраивать цирк вокруг моего дела.

— Кого, вы думаете, больше всего ваш 20-летний тюремный срок в США расстроил — вашу жену?

— Все они очень расстроены, и моя мать, и моя жена, и моя дочь. Они почти сошли с ума, когда услышали, в чем меня обвиняют. Они не могли поверить утверждениям, что я перевозил тонны наркотиков. Я постоянно просил американские власти тщательно проверить, кто я, где я работал, что делал. Моя мать и моя жена расстроены, потому что они знают, кто я и чем я занимаюсь, и они знают, что я ни за что в жизни не ввязался бы в авантюру, в которой теперь меня обвиняют. Но сейчас они еще беспокоятся и о себе. У мамы только пенсия, а семья продала практически все, что было можно, чтобы спасти меня. Вы, вероятно, представляете, как недешево обходятся адвокаты в Соединенных Штатах… Они произносят только одно слово, и Вы уже должны им тысячу долларов. Не понимаю, за что.

— Вы часто бываете на связи с Вашей семьей?

— Регулярно. Моей жене хорошо известно, через что именно мне пришлось пройти за последний год, в каких условиях меня содержали. Она считает, что если мне не удается поговорить с ней несколько дней, то со мной обязательно что-нибудь произошло. Я стараюсь вести себя здесь потише, потому что, как мне объяснил надзиратель год назад, меня бросили в одиночку, потому что я выступал против Соединенных Штатов.

После этого я понял, что открывать рот и рассказывать о жизни в американских тюрьмах нельзя. Недавно моя жена сообщила мне, что министр иностранных дел РФ Сергей Лавров встречался с госсекретарем США Джоном Керри, и они, в частности, обсуждали вопрос медицинской помощи заключенным. Интересно, поможет ли эта беседа мне. У меня нет зубов, их выбили охранники. Кроме того, мне нужна операция. До сего дня я не получил никакой медицинской помощи, хотя мне её обещали. Но это все обещания на бумаге. А в реальной жизни я не могу жевать, и мне нужна операция.

— Вам обещали операцию?

— Да, приходил тюремный врач и осмотрел меня. Потом меня перевели в местный госпиталь, осмотрели еще раз. С тех пор прошло шесть месяцев, и – ничего. Здесь даже хуже чем в Советском Союзе. Доктор говорит, что нужна операция, но ничего не происходит.

— Когда вы в последний раз видели своего адвоката и что он сказал в связи с отрицательным решением по поводу вашей апелляции?

— Он приезжал пять дней назад, и мы обсуждали апелляцию. Он даже представить себе не мог, что её могут отклонить, потому что любой, кто бы увидел материал, который мы там изложили, сказал бы, что его обязательно надо обсудить. Мой адвокат готов продолжать бороться за меня, и мне совсем не хочется его останавливать, но я сказал ему: «Алексей, ты понимаешь, что здесь бороться бессмысленно?». А он мне ответил; «Но у нас есть факты, настоящие факты, доказывающие, что прокуроры лгут».

Лучшая иллюстрация подобной лжи – это утверждение прокуроров, что у них было разрешение установить слежку за моей квартирой на Украине. Но официальные представители Украины представили объяснения, из которых следует, что американские агенты никогда не получали разрешения проводить операцию по моему адресу. Американские прокуроры, тем не менее, продолжают утверждать, что у них было разрешение. Но это просто ложь. Если мы говорим о чем-то, что оно белое, они утверждают, что оно черное. Вот вам один пример. Таких примеров множество.

— Я уверен, что вы знаете, что еще один русский, Виктор Бут, сидит в американской тюрьме. Адвокаты Бута подали апелляцию от его имени несколько месяцев назад и сейчас ожидают ответа. Вы думаете, Апелляционный суд США ответит на его запрос так же, как и на ваш?

— Думаю, да. О его случае тоже много писали, и я не могу себе представить, чтобы Соединенные Штаты освободили Виктора Бута.

— Похоже, что дело Виктора Бута плотно увязано с вашим делом. Что вы думаете по этому поводу?

— Прежде всего, американские прокуроры заявили, что я работал с Виктором Бутом. Сразу же хочу сказать, что это неправда. Я никогда не знал его лично. Я узнал о его деле из телепрограмм. Я никогда не работал на него, не был близок с ним. Так что ничего определенного сказать о нем не могу. Когда американские агенты допрашивали меня в Либерии, они задавали мне о нем вопросы. Спрашивали абсолютно обо всем, за исключением приписываемых мне наркотиков, в контрабанде которых меня обвиняют.

— Могли бы вы несколько подробнее остановиться на условиях вашего теперешнего содержания. Вы много раз говорили, что у вас очень плохое знание английского. С вами обращаются не так, как с другими заключенными, потому что вы русский?

— Все, что могу сказать, скажу прямо сейчас. В этой тюрьме дискриминация существует с самого низа и до уровня директора. Здесь есть книги для испаноязычных, англоязычных «сидельцев», но нет ни книг, ни телевидения для русских узников. Другие заключенные покупают журналы, смотрят телепередачи, но у меня ничего этого нет. Кроме того, я православный христианин. Для исповедующих почти все другие религии существуют различные привилегии. Евреям, как и мусульманам, дают их специальную еду. Они отмечают свои религиозные праздники в тюрьме. Но ничего подобного не предусмотрено для православных христиан и русских.

— Учитывая, что ваша первая попытка подать апелляцию закончилась ничем, каковы ваши мысли по поводу вашего возможного пребывания в этих же самых условиях американской тюрьмы в следующие двадцать лет?

— Я задавал себе этот же самый вопрос прямо перед вашим приездом. Для меня это ужасно. У меня такое ощущение, что у меня забрали мою жизнь ни за что. Если бы я совершил что-либо плохое, тогда бы я смирился со своим тюремным сроком. Но я не сделал ничего плохого и за это должен сидеть в тюрьме всю свою жизнь?! Я предпочел бы, чтобы меня повесили, чем сидеть здесь еще 18 лет. Но когда смотришь на людей, которые приговорены к 40 годам тюрьмы, ситуация начинает казаться несколько более терпимой. Вся моя надежда на то, что Российская Федерация и российские законы помогут мне выбраться отсюда. Это действительно единственное, на что я надеюсь.

— А у нас как раз закончилось отведенное для интервью время. Хотите еще что-нибудь добавить к тому, что вы сказали?

— Я хотел бы пожелать своей маме, своим жене и дочери оставаться сильными и верить. И вновь я хочу обратиться к Российской Федерации за защитой и помощью, или уж, по крайней мере, попросить российское правительство помочь моей семье. Спасибо также средствам массовой информации за то, что они освещают мое положение и не забывают обо мне.

Источник: http://rus.ruvr.ru

Фото: РИА Новости