Оппозиция инициирует создание специальной структуры, которая бы занималась разоблачением коррупционеров среди чиновников. А вместе с этим предлагает внести изменения в законодательство, чтобы каждый госслужащий и его родственники отчитывался не только о своих доходах, но и о расходах. О том, когда в Украине может быть создано Антикоррупционное бюро, и как оградить его от влияния каких-либо политических сил, в эксклюзивном интервью МАИР рассказал заместитель главы Комитета Верховной Рады Украины по вопросам борьбы с организованной преступностью и коррупцией Виталий Ярема.

— Виталий Григорьевич, в предвыборной программе Объединенной оппозиции одним из основных пунктов была борьба с коррупцией. С чего планируете начать, чтобы реализовать те обещания, которые давали избирателям?

 — В пакете законопроектов, которые подготовлены Объединенной оппозицией «Батькивщина», есть два документа, которые направлены на организацию работы по борьбе с коррупцией. К сожалению, это явление сегодня присутствует во всех сферах нашей жизни, включая политику. Вспомните, как депутат шестого созыва Роман Забзалюк провел практически настоящую оперативную комбинацию, чтобы показать на собственном примере, как подкупают депутатов. Но проблема в том, что в Уголовном кодексе даже не прописано такое понятие, как политическая коррупция. И привлечь к ответственности тех, кто продает должности, дает взятки, чтобы купить голоса депутатов, невозможно.

 Поэтому депутатам нового созыва необходимо обязательно принимать законы, которые помогут побороть коррупцию или хотя бы уменьшить ее влияние на развитие нашей страны. И в первую очередь мы планируем внести в парламент законопроект об антикоррупционной люстрации. Этим документом мы, в частности, предлагаем увеличить количество лиц, которые включаются в декларацию о доходах государственных служащих. Чтобы там были данные не только о жене и несовершеннолетних детях, но также о родителях, детях, которые уже выросли и живут отдельно. Кроме того, туда должны входить сведения о доходах людей, с которыми декларанты состоят в гражданском браке. Это позволит исключить для госслужащего возможность получать какие-либо доходы помимо его официальной заработной платы.

 Мы хотим установить уголовную ответственность за написание неправдивых данных в декларации о доходах. При этом декларант должен показывать не только свои доходы, но и расходы. Чтобы сразу было понятно, сколько стоят те или иные ценные вещи, где чиновник и его родственники взяли средства на их покупку.

— Кто будет проверять правдивость поданных госслужащим данных и возбуждать уголовные дела, если окажется, что они сфальсифицированы?

 — Необходимо создать специальное подразделение, которое будет заниматься этими вопросами.

— Борьбой с коррупцией у нас сегодня занимается множество различных правоохранительных структур, но ситуация от этого не меняется. Почему их работа малоэффективна

 — Потому что основные коррупционные деяния сегодня происходят в Администрации Президента, Кабинете министров. На должности назначаются самые богатые люди нашей страны, у которых есть бизнес и он приносит им миллионные доходы. При этом они стремятся занять должность с окладом, который в эквиваленте не превышает полторы тысячи долларов. С какой целью они это делают? Естественно, чтобы воровать бюджетные деньги или лоббировать интересы собственных коммерческих структур. Это и есть коррупция. Но кто реально сегодня может противостоять таким людям? Безусловно, нужен специальный орган, который не будет подчиняться Кабинету министров и Президенту. Он должен быть под контролем парламента. То есть парламент назначает путем голосования руководителя этого подразделения, заместителей, которые будут работать на своих должностях в течение семи лет.

— Правительство не знает, где брать деньги на зарплаты и пенсии. Откуда возьмутся средства на создание Антикоррупционного бюро?

 — Создание такого специального органа не требует ни единой копейки из государственного бюджета. Его необходимо сформировать на основе подразделений по борьбе с организованной преступностью и коррупцией, которые сегодня входят в состав МВД и СБУ. У них есть помещения, материально-техническая база, там работают люди, у которых есть соответствующая профессиональная подготовка. Все это позволит сэкономить бюджетные деньги. Единственное, что мы предлагаем изменить – это финансирование, которое должно быть на таком же уровне, как и финансирование органов прокуратуры, а, соответственно, и уровень заработной платы, социальные гарантии.

— Какая же это экономия? Высокие зарплаты предполагают дополнительные расходы…

 — Дополнительных расходов не будет. Необходимо просто сократить личный состав в подразделениях, о которых я говорил. Но обязательно расширить полномочия для тех, кто будет работать в новой структуре. Тогда, я надеюсь, у нас в стране изменится ситуация по борьбе с коррупцией.

 Правда, с учетом того, что большинство сегодня у Партии регионов, не уверен, что этот законопроект будет принят. Но мы все равно будем выносить его на рассмотрение парламента. Потому что ситуация сегодня — на грани фола. Сегодня нельзя решить ни одной жизненной проблемы, пока не заплатишь взятку. Нельзя заниматься бизнесом, лечиться в больницах, дать детям образование. В конце концов, когда-то нужно начинать реальную борьбу с коррупцией, а не рассуждать и декларировать какие-то намерения.

— Кто может претендовать на пост руководителя Антикоррупционного бюро? Должен ли у такого человека быть определенный стаж работы в правоохранительных структурах?

— В законопроекте четко обозначено, что такой человек должен иметь стаж работы в правоохранительных органах не менее 10 лет.

— Все-таки хочу уточнить, речь идет о борьбе с коррупцией в высших эшелонах власти или на всех уровнях?

 — Нужно создать такой орган, который сможет бороться с коррупцией на всех уровнях, а не ограничивать его деятельность каким-то отдельным направлением. В государстве должна быть структура, которая будет заниматься расследованием уголовных дел, связанных с разворовыванием государственного имущества, нецелевым использованием бюджетных средств, злоупотреблением служебным положением чиновников. Возьмите, к примеру, ситуацию с электропоездами Hyundai. Пора бы уже выяснить, кто получил «откаты», когда решался вопрос об их покупке. Потрачены огромные деньги, а эти поезда постоянно ломаются. Наносится вред и государству, и гражданам, которые оказываются в заложниках, когда такой поезд останавливается посреди заснеженного поля.

 Этими вопросами никто не занимался и заниматься не будет. Потому что человек, имеющий непосредственное отношение к тому, что эти поезда появились в Украине, входит в круг избранных. А сегодня те, кто входит в число людей, приближенных к Президенту, находятся вне закона, вне деятельности правоохранительных органов.

— Оппозиция выступает за декриминализацию статей Уголовного кодекса, по которым осуждены Тимошенко и Луценко. Как такие изменения согласуются с обещанной борьбой с коррупцией?

 — Эти статьи не имеют никакого отношения к борьбе с коррупцией.

— Но ведь в одной из них речь идет о злоупотреблении служебным положением, за которое в Украине привлечено к ответственности немало различных чиновников и правоохранителей?

 — А где в действиях Тимошенко и Луценко личный корыстный мотив? Я был удивлен, когда услышал мотивацию, которую озвучил судья, когда Луценко вменяли в вину проведение концерта ко Дню милиции. Соответствующая статья Уголовного кодекса предусматривает корыстный мотив или иную заинтересованность лица, совершившего преступление. И ему вменили личную заинтересованность, обосновав ее тем, что он якобы хотел «прогнуться» перед Ющенко, пригласив его на этот концерт.

Те же аргументы были использованы, когда дело касалось слежки за водителем заместителя экс-главы СБУ Владимира Сацюка. Да в то время Луценко критиковал Ющенко больше, чем кто-либо! Тогда уже были серьезные разногласия между Ющенко и Тимошенко, часто звучала публичная критика президента по отношению к премьеру, к членам Кабинета министров и наоборот. Поэтому никакой личной мотивации у Луценко не было. Это политическое преследование, которое признал и Европейский суд по правам человека. А когда мы говорим о коррупционных деяниях, то подразумеваем, что человек получает какую-то выгоду лично для себя.

— Виталий Григорьевич, когда был принят новый Уголовный процессуальный кодекс, Вы выступили с резкой критикой. Уже прошел месяц после вступления этого документа в силу. Ваше мнение не изменилось?

 — Когда я работал начальником столичной милиции, журналисты, писавшие на криминальные темы, делали анализ различных видов преступлений. Отдельно поднимались вопросы по автомобильным кражам, «карманным» ворам и т.д. Сегодня эти темы где-нибудь поднимаются? О них забыли. Потому что преступность практически захлестнула Украину. Я не готов назвать точную цифру, но мне говорили о том, что сегодня раскрываемость по убийствам не превышает 10%. Такого никогда раньше не было. Минимум 60-70% таких преступлений всегда раскрывались. Потому что убийство – это особо тяжкое преступление, на расследование которого должны быть направлены усилия всех правоохранительных органов.

Но проблема в том, что оперативно-розыскную деятельность как метод борьбы с преступностью использовать, по сути, невозможно. Сегодня у оперативников нет возможности раскрывать преступление, применив творческий подход к этому процессу. Эти вопросы теперь аккумулированы у следователя и прокурора. Оперативники, с которыми я недавно общался, когда поздравлял коллег с Днем милиции, рассказывают, что их работа практически остановилась. Я имею в виду агентурную работу, с помощью которой как раз и раскрываются преступления. Никто ничего не делает, потому что они не имеют права даже инициировать проведение таких мероприятий.

— Как же тогда работать в принципе? Откуда получать оперативную информацию?

 — Похожие вопросы я задал народному депутату от Партии регионов Владимиру Олейнику, когда мы в эфире одного из телеканалов обсуждали этот кодекс, и он очень его хвалил. Раньше ряд оперативных мероприятий, которые не ущемляли права и свободы граждан, проводились без санкции суда. Сегодня этого делать уже нельзя. Например, ведется наружное наблюдение за человеком, который планирует дать взятку. Правоохранители знают, кто он такой, получили санкцию в суде, следовательно, могут следить за его действиями и их фиксировать.

Но он передает взятку посреднику, и оперативникам нужно отслеживать уже его передвижения, чтобы задержать того, кому он эти деньги отдаст. И если следовать логике нового УПК, нужно попросить этого посредника подождать, пока оперативники получат одобрение следователя и прокурора, а потом санкцию суда, чтобы продолжить наружное наблюдение. Это маразм. Очевидно, необходимо в кратчайшие сроки разработать какие-то дополнительные инструкции, дополнения к Уголовному процессуальному кодексу, чтобы дать возможность милиции нормально работать.

 Наверное, со стороны может показаться, что научить оперативно-розыскной деятельности можно кого угодно и без особых сложностей. Но хороший оперативник – это человек, у которого есть талант, умноженный на многолетний опыт. Если мы сейчас все разрушим, восстановить будет очень сложно.

— Неужели Вы не увидели в новом Кодексе ничего положительного вообще?

 — Я этого не говорил. Безусловно, в нем есть ряд положительных новаций. Например, к ним можно отнести ликвидацию такой стадии, как доследственная проверка, когда заявителю отказывали в возбуждении уголовного дела под предлогом того, что якобы нет состава преступления. Она также позволяла сотрудникам милиции проверять фирмы без регистрации преступлений, оказывать давление на предпринимателей. Приехали бойцы УБОП или «Альфы» в масках в офис, положили всех лицом на пол и даже не пытаются объяснять, какие у них основания для подобных фокусов. Сегодня такой произвол они творить уже не смогут. Теперь любое их действие, как и все заявления граждан, фиксируются в Едином реестре досудебных расследований.

Беседовала Татьяна Бодня

http://mair.in.ua