24 января, 2014 
admin 
Глава российского «Комитета против пыток» Игорь Каляпин рассказал Firstnews о пережитках ГУЛАГа, жалобах осужденных, трудностях вести расследования в колониях и о «забытой» реформе Реймера, которая могла бы улучшить ситуацию в лагерях.
Уже полторы недели не утихает скандал вокруг Мордовской колонии № 14, после заявлений о нарушениях прав заключенных участницы группы Pussy Riot Надежды Толоконниковой. Вы считаете, такой общественный резонанс полезен для остальных заключенных? Не скажется ли он на них негативно?
— Этот скандал пойдет на пользу как системе ФСИН, так и многочисленным осужденным. Я понимаю недовольство тех, кто сам раньше говорил об этих нарушениях, но на их жалобы не обращали внимание. А тут такой резонанс… То, что говорит Толоконникова, в основном правда. Как человек, который давно занимается проблемой тюрем и заключённых, я действительно могу подтвердить, что нарушения в колониях есть.
О каких нарушениях идет речь? На что жалуются люди?
— Прежде всего – это нарушения трудовых прав. Когда человек находится за решеткой, он не может стукнуть кулаком по столу и сказать, что не будет работать в выходные или уволится. В конвойных условиях у человека нет такой возможности. И переработки в колониях приобретают совершенно жуткий характер – по 15-16 часов может составлять трудовой день. Если человек все-таки попытается отказаться, то его будут ждать репрессии. А это очень мрачно и страшно…
Но, конечно, это свойственно для небольшого количества трудовых колоний. Во многих колониях другая беда – это отсутствие работы. Есть колонии, где осужденные очень хотят работать, но их нечем занять. Они готовы даже шахматы вырезать, но им говорят — увы… Поэтому они сидят, плюют в потолок и смотрят телевизор.
Но там, где появляется работа, там начинается потогонное производство. Например, один руководитель пермской колонии откровенно нам сказал, что в его колонии все подчинено производству, и чтобы бригада хорошо работала, ее должен возглавлять рецидивист. Тогда план будет сделан. Но зато рабочие колонии сразу видно – это и лучший быт заключенных, и питание, и помещения лучше выглядят.
Какие могут применяться репрессии к заключенным? Жалуются ли люди на незаконные помещения их в штрафные изоляторы, побои, применение к ним пыток?
— Такие жалобы поступают, и в ряде случаев они подтверждаются. Но за решеткой разные люди находятся: и газеты они читают, и телевизор смотрят. Есть осуждение, которые понимают, как написать жалобу, чтобы вызвать скандал и шквал проверок… Поэтому мы иногда сталкиваемся с ложными фактами.
Но ведь проверки могут и не выявить нарушений? Как правило, все инспекции согласовываются за несколько дней. За это время на людей могут оказать давление, перевести в другие камеры, которые проверяющие даже не увидят…
— В колониях на самом деле трудно собирать доказательства. Вот статистика – за время работы мы «дотащили» до судов 101 сотрудника полиции. Эти люди были осуждены. И за это же время всего 2 работников ФСИН. И это совсем не потому, что в колониях пытают в 50 раз меньше, чем в СИЗО. Нам не мешают заходить в колонии. Но и сам заявитель (потерпевший) и свидетели – это люди, которые находятся под властью администрации колонии. И чем бы ни закончилась наша проверка, они будут там дальше еще отбывать срок.
И естественно, давление там оказывается мощное. Часто бывает, что есть человек, он говорит, что с ним делали то-то и то-то. Мы опрашивает еще десятки людей, которые это подтверждают, пишут объяснения. Потом проходит день, два, три, неделя и люди начинают отказываться от своих показаний. Более того, они даже готовы нести ответственность и наказание за ложные показания.
Вообще человек, который находится по ту сторону решетки, он априори находится в зависимости от администрации. В колонии с ним могут сделать очень много. Там есть очень много кнопочек у администрации, чтобы добиться от осужденного тех или иных показаний.
И как можно бороться с пытками и нарушениями?
— Делать систему ФСИН более открытой. Создать механизм общественно-наблюдательных комиссий. Чтобы контроль со стороны общества за колониями осуществлялся не в рамках эксцесса, а был систематическим. Это должны быть не те комиссии, которые посещают колонию раз в 10 лет либо вообще никогда в колониях не были, и у них волосы дыбом встают после того, что они там увидели.
Нет, это должны быть наблюдатели – компетентные и разбирающиеся в законодательной базе, которые не первый раз в колонии и не первый раз именно в этой колонии. Если бы в Мордовии была нормальная комиссия, чтобы она хотя бы раз в квартал была в колонии, знала проблемы, отслеживала динамику и могла бы судить о том, что там происходит, то не было бы сейчас подобных проблем и заявлений. А как сейчас все проверить? Мы слушаем заявления одних осужденных, которых тут же опровергают другие. И кто говорит правду?
А как вы относитесь к программе закрыть все колонии и построить новые спецтюрьмы европейского образца, куда отправлять только опасных преступников, а для всех остальных заменять наказание большими штрафами?
— Это была идея бывшего директора ФСИН Александра Реймера, очень масштабная концепция по реформе исполнительной системы, но при этом очень спорная. У нее был правильный вектор, но не была прописана «дорожная карта». Каким образом наша чудовищная лагерная система, пережиток ГУЛАГа, должна была превратиться во что-то другое? Она стоила сумасшедших денег, и нам было не понятно, где их можно было взять.
Там очень много правильного. Например, разделять осужденных по категориям – отделять первоходок от рецидивистов. Они не должны содержаться вместе. Большое внимание уделялось социализация людей, сейчас же у нас на деле – это обмен криминальным опытом. Но реализация этой концепции остановилась, и деньги, видимо, уже не появятся…
Сейчас мы имеем систему лагерей, которая возникла при ГУЛАГе. Тогда осужденные валили лес, осваивали районы крайнего севера. Это была часть экономики Советского Союза. Благодаря этому строили города, пробивали горы. Страна без этого жить не могла. За счет этих трудовых армий мы строили Советский Союз ничуть не меньше, чем за счет комсомольцев. А теперь непонятно, что с этим делать. Эти лагеря никому не нужны, туда невозможно загнать специалистов.
Может быть, дело также и сотрудниках – руководителях и надсмотрщиках, в их менталитете? Не думаете ли вы, что необходимо полностью поменять все кадры, взять новых людей?
— Можно, конечно, пофантазировать… Конечно, если бы все были цивилизованные и сидели в 2-комнатных камерах, как у Брейвика, то нарушений было бы меньше… Или уволить весь персонал ФСИН и набрать новый… Но где мы возьмем этих новых сотрудников? Сейчас в системе и так кадровый голод. Естественно, проблемы упираются в компетенцию служащих. Их зачастую переучивать даже нет смысла. Проблемы с базовым образованием, с интеллектом… Но где взять других людей? Кто вообще поедет в колонию, которая находится в 30 км от райцентра, а он еще в 50-ти от областного?
Кто в эту тмутаракань отправится, еще чтобы там пожизненно остаться?
— Нам нужно возвращаться к концепции, проводить комплекс мер, улучшать профессиональную подготовку персонала, повышать зарплаты, строить новые тюрьмы поближе к цивилизации. Сейчас нет нужды держать колонии в Сибири и на вечной мерзлоте… Пусть это будет не за год, но за 20 лет…
