Как отучить высокопоставленных чиновников брать взятки и получать откаты? Как сделать процедуру тендеров прозрачной и исключить участие в них недобросовестных субъектов? На эти и другие вопросы в эксклюзивном интервью МАИР ответил глава парламентского комитета по вопросам борьбы с организованной преступностью и коррупцией Виктор Чумак. Он также рассказал о том, когда в стране может быть создано Антикоррупционное бюро и чем оно опасно для оппозиции.

 — Политическая сила, которую Вы представляете, обещала проведение после выборов антикоррупционной люстрации. Но никаких законопроектов на эту тему в парламенте так и не появилось. Идею уже похоронили?

 — Нет, конечно. Мы сейчас пытаемся наполнить эту идею реальным содержанием, и сделать это таким образом, чтобы правящей партии было максимально сложно не поддержать этот проект. Вот, к примеру, Минюст ведет реестр, в который вносятся данные о людях, совершивших коррупционные правонарушения. Он закрытый, потому что так у нас прописан закон о защите персональных данных. Законом о люстрации как раз и необходимо оговорить, что такие списки чиновников-коррупционеров должны стать открытыми.

 Или возьмем другой пример. Законом о тендерных закупках не предусмотрено ведение реестра физических и юридических лиц, которые зарекомендовали себя недобросовестными субъектами в таких процессах. Открыть лицо коррупционера — вот в чем суть закона о люстрации. Нам нужно усилить ответственность таких чиновников и обезопасить от них государство. Если человек взял взятку или его поймали на злоупотреблении служебным положением, он не может в последующем работать в органах государственной власти. Если он дал взятку, чтобы выиграть тендер — он в будущем не должен принимать участия в тендерных закупках.

— Как обезопасить государство от таких чиновников? Суд, как правило, лишает их возможности занимать те или иные должности сроком на 3-5 лет, а потом они снова могут вернуться на работу.

 — Государственные служащие 1-3 категории, а также работники правоохранительных структур и судебных органов (милиционеры, судьи, прокуроры) в случае совершения коррупционного деяния должны быть лишены права занимать соответствующие должности пожизненно. Кроме того, важным профилактическим моментом должно быть обязательное лишение их всех льгот и специальных пенсий. Эти санкции должны серьезно уменьшить их склонность к коррупционному поведению. Хотя, на самом деле, на данном этапе наиболее важно не усилить ответственность, а добиться реализации принципа неотвратимости наказания. Именно безнаказанность — ключевой фактор, подталкивающий чиновников к коррупции.

— Когда планируете закончить работу над законопроектом о люстрации?

 — Думаю, что к концу февраля. Я считаю, что законопроекты нельзя готовить кулуарно, чтобы потом выскочить, как черт из табакерки, и всем рассказывать, какой ты герой. Каким бы революционным документ ни был, он все равно останется твоим, и никто его не поддержит. Для успеха таких законопроектов нужна коалиция, состоящая из депутатов, общественных организаций, медийщиков, каждый из которых относился бы к законопроекту, как к своему детищу. Тогда можно получить широкий общественный резонанс и поддержку.

— О специальном органе, который займется борьбой с коррупцией в высших эшелонах власти, политики говорят с 1993 года. На этот счет уже были соответствующие указы Кучмы, потом Ющенко, а до реализации их на практике так дело и не дошло. В новом УПК прописано, что такой орган может появиться не ранее, чем через 5 лет. А вот Объединенная Оппозиция «Батькивщина» предлагает его создать в максимально короткие сроки, инициируя соответствующий законопроект. Как Вы считаете, удастся найти голоса в поддержку такого законопроекта?

 — Насколько мне известно, СНБО подготовлен проект концепции по реформированию всех правоохранительных институтов. Он предусматривает, к примеру, что МВД станет гражданским министерством, что не может не радовать. Ведь в Украине сегодня нет настоящего МВД, у нас есть министерство милиции. А это должен быть орган, который вырабатывает общую политику, он не должен функционально руководить оперативными подразделениями. Нормальное европейское министерство внутренних дел — орган, который отвечает за развитие регионов, в него входит миграционная служба, подразделение, которое оперативно реагирует на чрезвычайные ситуации, пограничники и т.д. То есть охватывает большой блок вопросов. А министр внутренних дел должен стать фактически второй ключевой фигурой в правительстве после премьер-министра.

 В этом проекте также есть идея о создании следственного комитета, сформированного на базе следственных подразделений трех ведомств: МВД, прокуратуры и СБУ. Поэтому я бы не создавал отдельно Антикоррупционное бюро. На мой взгляд, в составе следственного комитета может быть подразделение, которое боролось бы с коррупцией в высших эшелонах власти, занималось преступлениями, которые совершают госслужащие 1-3 категории. Я бы назвал его «беловоротничковой полицией» для чиновников.

 Главное же — не пересолить суп. Иначе будет невкусно. В сегодняшних условиях без целостного реформирования правоохранительного сектора я очень боюсь появления такой самостоятельной структуры, как Антикоррупционное бюро.

— Почему?

 — Правоохранительные органы сегодня работают по старой советской философии, защищая интересы чиновников, власти. А должны работать по философии, которая строится на защите гражданина. При условии, что совместная деятельность полиции и гражданина в государстве была бы внедрена повысился бы уровень доверия к правоохранительной системе и проблем бы не возникало.

А в тех реалиях, которые есть сейчас, Антикоррупционное бюро может превратиться в очередной топор для политических репрессий, для того, чтобы душить неугодный бизнес и т.д. Пока в стране не работают демократические институты, нет здоровой и справедливой судебной системы, создание подобных органов будет плодить проблемы, а не решать их.

— Вы до сих пор верите в независимый суд?

 — Конечно. Как жить без веры?

— С Вами вместе уже более 20 лет верит вся страна…

 — Слушайте, 20 лет на весах времени — это пылинка! Страны, на которые мы сегодня хотим равняться, строили свои демократии веками. Культуру правосудия, нормы права, традиции, процедуры — они нарабатывали это постепенно. А мы максималисты, хотим всего и сразу. Но как можно получить все и сразу в стране, которая привыкла жить в коррупционной среде? Чтобы получить в советское время в магазине хороший кусок колбасы, надо было дать взятку.

 Хотите приобрести мебельный гарнитур или поставить в квартире телефон — готовьте конверт «хорошему» человеку. В первые годы независимости коррупция стала двигателем предпринимательства. Нормальных законов еще не придумали, а от произвола милиции отбиваться как-то надо было. Потом взятки перекочевали в органы исполнительной власти. И сейчас вся чиновничья каста сидит на коррупционной ренте.

 Поломать эту устоявшуюся модель можно лишь при условии, что к власти придут политические лидеры, которые сделают так, чтобы страна жила по единым правилам, которые касаются всех без исключения. А пока их нет, Антикоррупционное бюро может перемолоть оппозицию и перестроить страну под правила «семьи», кланов и т.д. Вот этого я боюсь.

 Помните, была хорошая идея о том, что парламент может нормально работать только тогда, когда закон о регламенте, нормы Конституции выписывают не политики, а Конституционная ассамблея? Конституционная ассамблея — это орган учредительной власти. Это не вспомогательный орган при Президенте, как это пытаются преподнести обществу сейчас. Видите, как власть умело может подменять понятия!

— Генпрокуратура тоже ведет следствие и открывает уголовное производство в отношении чиновников. Может, борьбу с коррупцией в высших эшелонах власти полностью отдать этому ведомству?

 — Ни в одной стране мира прокуратура не ведет следствие, потому что она является надзорным органом. Наши прокуроры по некоторым категориям обвиняемых сами ведут следствие и сами за собой надзирают, потому что так удобно власти. Так любое стоящее дело можно развалить и не довести до суда. Или наоборот — довести до суда и обвинительного заключения дело, в котором нет даже состава преступления. Все зависит от политического заказа. Власти не нужен генеральный прокурор без функций проведения досудебного следствия. Без этого механизма должность генерального прокурора становится политически неинтересной.

— В ближайшем будущем у нас, судя по всему, появится отдельный департамент полиции. Руководитель такого ведомства должен подчиняться министру внутренних дел?

 — Министр внутренних дел — это человек, который вырабатывает общую политику государства в этой сфере. В идеале руководители департаментов, в том числе национальной полиции, должны подчиняться министру, но только как политику, который координирует их действия, но не влияет на финансовую, кадровую, организационную структуру. Это госслужащие, которые не подвержены политическому влиянию тех или иных сил. Если такое действительно будет, я сниму шляпу.

Беседовала Татьяна Бодня, http://mair.in.ua