В начале ХХ века в РПЦ осознали, что надо переводить богослужение с церковнославянского языка на русский. Бурные дебаты по этому поводу развернулись на Поместном соборе в 1917 году, где священники били в набат, что русские люди не понимают служб на непонятном языке. Но в 1920-30-е реформы по богослужениям были свёрнуты

К концу XIX века проблема восприятия богослужебного текста уже осознавалась как очень острая. Святитель Феофан Затворник писал: «Разумею новый, упрощенный, уясненный перевод церковных богослужебных книг. Большая часть песнопений непонятны совсем. А это лишает наши церковные книги плода, который они могли бы производить, и не дает им послужить тем целям, для коих они назначены и имеются. Вследствие чего новый перевод книг богослужебных неотложно необходим. Ныне, завтра же, надо к нему приступить, если не хотим нести укора за эту неисправность и быть причиною вреда, который от сего происходит. Одна из причин, склонивших православных к штунде, есть именно непонятность церковных песнопений».

Позицию святителя Феофана разделяли многие — епископы, священники, миряне. В 1907 году начала свою работу комиссия по исправлению богослужебных книг, учрежденная Синодом. Ее работу возглавлял архиепископ Финляндский Сергий (Страгородский), будущий Патриарх Московский и всея Руси, а в состав входили известные богословы, литургисты и филологи того времени. Комиссия ставила перед собой две основные цели — исправить явные ошибки перевода с греческого и сделать церковнославянский текст более доступным для усвоения на слух.

Реформа церковнославянского языка шла вяло, царь считал её делом третьестепенным. Ситуация изменилась с приходом демократии – после Февральской революции, которую церковь всецело поддержала.

2

На открывшемся 15 августа 1917 года Всероссийском Поместном Соборе было образовано 23 отдела, видное место среди которых занял Отдел о богослужении, проповедничестве и храме. Председателем этого отдела был избран архиепископ Евлогий (Георгиевский).На втором заседании отдела он сказал:

«Открытое в богослужении великое богатство его духовного содержания в весьма значительной степени удалено от верующего сердца. Имеет большое значение и самый текст и язык богослужения. Возникает вопрос об исправлении церковно-богослужебного текста, а также о приближении его к нашей родной речи, о возможности перевода священно-богослужебных книг на русский язык».

Для разработки вопроса о богослужебном языке был учрежден специальный Подотдел, который возглавил епископ Оренбургский Мефодий (Герасимов).Подотдел работал с 9 по 26 сентября 1917 года и провёл за это время пять заседаний. В общей сложности на заседаниях подотдела прозвучало 54 выступления 39-и участников. Из числа выступавших 20 высказались за литургическое употребление русского и украинского языков, 16 – против, позиция троих осталась не определённой».

Интересно посмотреть на высказывания священников на Поместном соборе по поводу перевода богослужений и православной литературы с церковнославянского языка на русский. Одновременно их выступления свидетельствуют об истинном уровне веры населения в то время.

«Доказана непригодность богослужебных книг, оставленных нам справщиками 17 века, и желательно их перевести на русский язык».

«Наше чудное умилительное, трогательное богослужение пропадает для православного народа. Если Достоевский плакал у плащаницы, как же бы все рыдали, если бы понимали это «бдение над гробом Жизнодавца?» Как может человек правильно логически и с чувством читать для других то, что он сам не понимает? Какие азбучные истины, и не проводятся в жизнь».

Архиепископ Ярославский Иаков: «Возвышенное богослужение наше из-за пристрастия к умершему языку превращается в непонятное словоизвержение для поющих, читающих и слушающих» и предлагал «приступить немедленно к новому переводу на новославянский, всем понятный и вразумительный».

«Тупое пристрастие к обряду и магии непонятного языка, твёрдое убеждение, что Богу и невозможно молиться на другом языке».

Священник М.С. Елабужский: «Перевод богослужебных книг на русский язык необходим в силу нелепости славянского текста. Ничем не доказано, что апостолы и Христос молились на древнееврейском языке».

Подольский епархиальный съезд: «Съезд признаёт, что Церковь должна иметь характер народный, национальный. Служба на славянском языке не благоприятствует подъёму религиозного чувства. Съезд постановил вести проповедь и читать Евангелие на родном, украинском языке, объясняя народу великое значение для народа его материнского языка».

Протоиерей А.Устьинский: «Необходимо без всякого промедления ввести русскую стихотворную речь в богослужение и в проповедь. Почему бы иногда вместо чтения кафизм и шестопсалмия, не пропеть положенную на ноты оду «Бог» или что-либо подобное?».

Протоиерей С.Щукин потребовал «открыть двери свободному творчеству священника»; «Следовало бы допустить в наше богослужение личное творчество священника и вообще свободное творчество родного русского слова. Да не убоятся религиозные люди».

«В комиссии архиепископа Иеронима рекомендуется «читать и петь псалмы по русскому переводу Священного Писания». Для домашнего употребления следует заучивать молитвы в понятном русском тексте. Особенно нужно это – в отношении детей: им следует дать возможность молиться Богу с пониманием слов молитв. Православная служба остается мёртвою по причине недоступности языка для народного понимания. Все народы славят Бога на родном языке, а мы на чужом. Богослужение будет достигать своей цели тогда, когда будет совершаться на языке, понятном для всех, то есть на родном русском языке».

«Наши прихожане стоят, переминаясь с ноги на ногу перед закрытым алтарём. Они не слышат, что там читает священник, а чаще и не понимают, что там происходит. В нашем богослужении остаются всего два светлых момента – когда поют Символ веры и «Отче наш» – это совершенно недостаточно».

Епископ Минский Михаил: «Желательно, чтобы богослужение в храме совершались на понятном для богомольца языке. А между тем, православному русскому народу приходится слушать богослужение на этом языке, испытывая крайние трудности в понимании Священного Писания и богослужебных молитв и песнопений. Непонимание богослужебного языка самими чтецами и певцами делает их небрежными. Богомольцы же при том непонимании и при дурном чтении и пении скучают при богослужениях, становятся невнимательными, равнодушными к богослужению – и к его глубокому содержанию и высокой поэзии».

Епископ Астраханский Георгий: «Следует пересмотреть текст богослужебных книг. Содержание богослужения с каждым десятилетием становится всё менее и менее понятным не только для людей простых, но даже и для лиц богословски образованных. Это обстоятельство объясняется двумя причинами: обилием непонятных, устаревших слов и выражений, успевших накопиться в церковных книгах, и конструкцией богослужебного текста, чуждой славянскому языку и являющейся точным отображением конструкции греческого текста».

Епископ Полоцкий Серафим: «Причина кроется прежде всего в его непонятности для большинства верующих».

Епископ Самарский Константин: «Нет у народа и истинной молитвы: народ терпеливо простаивает целые часы за храмовым богослужением, но это не есть молитва, потому что чувство не может поддерживаться целые часы без понимания слов молитвы, а слова храмового богослужения – выше понимания народа».

3

Протоиерей А.А Хотовицкий: «Перевод безусловно необходим, ибо изгонять из церкви из-за непонимания славянского языка преступно. Даже мы, священники, знакомые со славянским языком, часто встречаемся с такими местами славянского текста, которые нам совершено непонятны, и вместо сознательной молитвы, понапрасну ударяем звуками в воздух».

Епископ Нижегородский Назарий: «Неудобовразумительность церковно-славянского текста богослужебных книг, многие чтения и песнопения нынешнего ц.-сл. богослужения можно понять только при усиленном внимании, а иные совсем не поддаются пониманию».

Архиепископ Финляндский Сергий: «Необходимо на предстоящем Соборе обсудить вопрос об упрощении богослужебного славянского языка, о предоставлении права, где того пожелает приход, совершать богослужение на родном языке».

Епископ Симбирский Гурий: «Вторым недостатком настоящей постановки нашего богослужения, причиною малоучастливого к нему отношения мирян, является чрезмерная трудность языка богослужебных книг, богослужебных чтений и песнопений, не только для малограмотных, но и сравнительно образованных мирян. Нельзя не признать возможным и необходимым заменить другими некоторые слова и выражения богослужебных книг, которые коробят слух («блядива», «блядующий», «понос», «нескверная» — по отношению к Богоматери и многие другие)».

Архиепископ Ярославский Иаков: «В богослужебных книгах много речений устаревших, непонятных не только мирянину, не получившему образования, но и священнику, получившему специальное богословское образование. Что такое «амфо», «прости», «плесне и глезне», «ровенник», «сходники», «гаждение», «вресноту» и т. д.?»

Архиепископ Михаил (Мудьюгин) считает служение на славянском языке антиканоничным. «Чтение в храмах на церковно-славянском языке явдяется одним из «сатанинских ухищрений». Причём наиболее мощно действующим».

Игумен-филолог Иннокентий Павлов: «ЦЕРКОВНО-СЛАВЯНСКИЙ ЯЗЫК – ЭТО ЦЕРКОВНАЯ ФЕНЯ».

4

В годы Гражданской войны реформа церковнославянского языка не сдвинулась с места. А затем ей помешал церковный раскол.

После событий весны 1922 года,- узурпации высшей церковной власти группой «прогрессивного духовенства» (будущими лидерами обновленчества) и ареста патриарха Тихона, Ярославский митрополит Агафангел (Преображенский), временно замещавший арестованного патриарха во главе церковного управления, выпустил распоряжение о недопустимости новшеств в церковно-богослужебной практике.

Ярыми противниками реформ в богослужении и реформы языка выступили и обновленцы. Исследовавший этот вопрос историк А.Г. Кравецкий, например, пишет: «Считается, что обновленцы были сторонниками перевода богослужения на русский язык и радикальных литургических реформ. Однако знакомство с официальными документами обновленцев показывает, что это миф». В «Воззвании III Поместного Собора» обновленцев (1925 год) говорилось, что истинные последователи обновленчества «оберегают чин церковный – богослужебный», и в то же время утверждалось, что «совершенно в сторону отошли те, кто самочинно ломает уставы, богослужение, учение Церкви, безумствуя в попытке своей, презрев многовековой соборный опыт Церкви, по своему измышлению «возродить» Церковь».

Хороший пример – это отношение к русскому богослужебному языку крупнейшего обновленческого деятеля «митрополита, апологета-благовестника», впоследствии обновленческого первоиерарха Александра Введенского. Если на первых порах он и декларировал «родной язык взамен обязательного языка славянского» (1922 год) или хотя бы «приближение к жизни литургийного языка» (1923 год) и даже несколько раз служил с еп. Антонином (Грановским) составленную последним литургию на русском языке, то уже на обновленческом соборе в октябре 1925 года Введенский заявил:

5

Глава Обновленческой церкви Введенский

«Обновленчество – это ещё трехлетний ребенок. Богослужение на русском языке не даёт ему религиозного удовлетворения. Протоиереи Эндека и Адаменко уже приступили к изменению той обрядности, что создана в России веками. Верующие боятся потерять красоты богослужения. Я говорю: обновлению необходимо удержать всю православную обрядность».

Ещё более ревностно Введенский выступал в защиту церковнославянского языка в начале 1930-х. Его сотрудник В. Котт писал: «Введенский не признавал русский богослужебный язык и гнал о. Феофана (Адаменко), так как к церковной жизни часто подходил с эстетических позиций, именно поэтому он любил славянский язык, а русского не любил».

В 1940-е, при создании второй обновлённой РПЦ, Сталин окончательно поставил крест на любых реформах в церкви, заявив, что «пусть всё остаётся как было». Больше РПЦ о реформе церковнославянского языка не говорила, пишет Толкователь