В Кремле подтвердили, что Владимир Путин встречался с Евгением Пригожиным уже после попытки мятежа в России. Власти страны молчали об этом почти две недели, но о встрече написала французская газета Libération со ссылкой на источники в западной разведке. После публикации в прессе факт встречи подтвердил Дмитрий Песков.

Что Путин мог обсуждать с Пригожиным и почему Кремль скрывал факт этой встречи – рассказал главный редактор «Новой газеты. Европа» Кирилл Мартынов.

– Песков, который 29 июня говорил, что Кремль не знает, где Пригожин, теперь говорит, что 29 июня Пригожин встречался с Путиным. Зачем он это говорит?

– Тот факт, что пресс-секретарь Владимира Путина Дмитрий Песков постоянно врет и фантазирует, ни для кого не новость, никто здесь не удивлен. В последних событиях меня, пожалуй, удивляет тот факт, что сначала публикация об этой встрече появляется в газете Libération, да еще и со ссылкой на западные разведки, а затем Песков, который как будто только и ждал этого момента, начинает отвечать на своем ежедневном брифинге ровно на этот сюжет, подтверждая целиком эту информацию, и дает еще развернутый ответ про количество участников, частично про состав участников и про те темы, которые обсуждались на этой встрече. Еще и тот факт, что они аж целых три часа разговаривали.

На мой взгляд, с политической точки зрения это означает, что некие переговоры между Кремлем и Пригожиным продолжаются в настоящий момент. И у меня есть подозрение, что на уровне каких-то личных отношений Владимир Путин и Евгений Пригожин оказываются гораздо более близкими людьми, лучше друг друга понимающими, чем мы это представляли в течение последних недель и месяцев.

Как мне кажется, Пригожин Путину известен как человек, который способен предоставлять ему некие уникальные особые услуги. Неслучайно символом пригожинской деятельности была эта печально известная кувалда. Мне кажется, что сращивание Российской Федерации и кувалды было гораздо более глубоким, чем мы обычно представляем. Пригожин – и повар, и наемный убийца, боевик ЧВК «Вагнер», африканский новый колониалист и медиаменеджер. Мне кажется, Пригожину до сих пор есть что предложить Кремлю. И именно поэтому вокруг него происходят такие загадочные события, когда дело о мятеже, которое фактически было открыто в прямом эфире Владимиром Путиным, немедленно закрывается, а вместо этого происходят встречи с командирами ЧВК «Вагнер», Пригожин остается на свободе живой и сохраняет часть своих капиталов.

– Зачем Кремлю это рассказывать? Libération – это газета, которая редко пишет об инсайдах политической жизни в России, но она пишет, и Песков, как вы верно отметили, дает развернутый ответ. Зачем Кремлю так активно рассказывать, что Путин виделся с Пригожиным, которого Путин совсем недавно объявил предателем?

– Мне кажется, это некий сигнал на предмет того, что не стоит Пригожина хоронить. Пригожин – это «их сукин сын», как принято говорить. И что его дело закрыто, но его статус внутри той системы власти, которая выстроена в Российской Федерации, все еще не закрыт.

Вообще мне кажется, что присоединение Российской Федерации к Пригожину, к его методам, к его бизнесам, заключается в том, что нормальными способами Российская Федерация управляться сейчас уже не может. Нельзя вести эту войну при помощи обычной бюрократии или даже при помощи обычной армии. Ни тот, ни другой инструмент непригоден для совершения такого количества преступлений, для таких KPI, которые перед собой сейчас поставили Российская Федерация и Владимир Путин. Поэтому, мне кажется, что человек с уникальными навыками действительно очень необходим Российской Федерации. И Песков фактически демонстрирует, что эта дискуссия продолжается. У нас нет парламента, нет медиа, нет даже прямых линий Путина, а вот у Пригожина все это есть, он имеет прямой доступ к телу президента. А это означает, что он остается в достаточной степени востребованным и влиятельным человеком несмотря на то, что произошло.

– Татьяна Становая после мятежа говорила, что Пригожин весь этот мятеж затеял для того, чтобы обратить на себя внимание Путина. Получается, у него получилось?

– Я думаю, это правдоподобная версия. Есть уже, мне кажется, устоявшаяся шутка, что все ожидали, что Пригожин войдет в Кремль 24 июня во время мятежа. И он действительно вошел, только пять дней спустя и даже без оружия: ему и оружие не потребовалось для того, чтобы добиться своей цели.

Но мне также кажется, что Пригожин в тот момент времени, а может быть, и до сих пор, все-таки опасался за свою жизнь. Это такая двойная задача – устроить такую личную прямую линию с Владимиром Путиным для Пригожина и для его ближайшего окружения, для его боевиков. А с другой стороны – добиться того, чтобы все-таки ты из Бахмута ушел живым, потому что если ты ушел оттуда, тебя не убили на фронте, то это означает, что ты можешь стать одним из легендарных героев Донбасса. А что происходит с героями Донбасса, мы все прекрасно знаем на примере Захарченко и многих других. И я уверен, что Пригожин в деталях осведомлен о причинах того, что с ними случилось.

– Мы знаем Путина как человека, который говорил, что не ведет переговоров с террористами или с теми, кого считает террористами. А сейчас он говорит с Пригожиным, которого называл предателем. Получается, что Путин может говорить на самом деле с кем угодно?

– Он может говорить с кем угодно в той ситуации, когда с его точки зрения это помогает ему сохранить власть. Конечно, история с тем, что Путин назвал Пригожина предателем, не назвав, правда, его имени, а российская пропаганда в течение последних недель все больше и больше создавала образ кровавого олигарха Пригожина – теперь была такая новая идея в российской пропаганде, что он на самом деле много денег украл из бюджета. Конечно, это все немножко неловко выглядит на фоне того, что, оказывается, они параллельно по-доброму беседуют часами в Кремле. Но, с другой стороны, может быть, целевая аудитория этого и не заметит, в итоге сосредоточившись на этой идее, которую сформулировала часть Z-телеграм-каналов, о том, что Путин великий консолидатор и человек, который героически преодолел мятеж, со всеми договорившись.

– Если Путин говорил, что не ведет переговоров с террористами, а террористами он называет Зеленского и украинские власти, можем ли мы допустить, что в принципе в какой-то момент возможно и такое для Путина?

– Я думаю, что если бы Путин набрался храбрости, то переговоры с Зеленским были бы возможны. Проблема в том, что, мне кажется, часть этих переговоров была бы публичным процессом, а для Путина это тяжелое испытание. Он не привык разговаривать с людьми, которые будут с ним говорить так, как президент Украины Владимир Зеленский: защищая свои собственные интересы и демонстрируя принципиальную автономию в принятии решений. Мы знаем, что Путин ни разу не участвовал в политических дебатах, а здесь ему, возможно, предстоят самые жесткие дебаты в его политической карьере.