16 августа 1941 года жители Третьего Рейха, сидящие у своих радиоприёмников, услышали что-то невероятное. В разгар выпуска новостей неизвестный голос в эфире на всю Германию закричал «ложь!», а после «Гитлер — убийца!». Спустя несколько часов это повторилось снова. И потом – еще. И еще. Неизвестные люди вторгались в передачи германского радио, произносили циничные комментарии и давали короткие справки. Например, сообщили, что реальные потери группы армий «Центр» в России в три раза превышают те, которые называло официальное радио ведомства Геббельса. Эта «атака в эфире» вызвала настоящий переполох в руководстве Третьего рейха.

Уже на следующий день Йозеф Геббельс сокрушенно писал в дневнике: «Вчера вечером в нашей немецкой радиопередаче, во время паузы, был слышен иностранный голос. Он использовал эту паузу для выступления против фюрера и против рейха, и во время передачи в коротких секундных паузах между отдельными сообщениями он делал циничные замечания по поводу передаваемых нами сообщений. До сих пор еще не удалось установить, откуда говорит этот голос, но предполагают, что он говорит через подпольный радиопередатчик. Во всех кругах, где слышали об этом происшествии, господствует большое возбуждение».

Нужно отметить, что в 1940 году около 80 процентов немецких домов было радиофицировано, в Германии было до двух миллионов радиоприемников и по их количеству страна занимала первое место в Европе.

Попытки Геббельса выяснить происхождение «радиодиверсии» не увенчались успехом. Геббельсу не было покоя. Буквально за несколько дней до этого на Берлин был совершен воздушный налет – германская столица впервые за всю историю была подвергнута бомбардировке с воздуха. Ведомство Геббельса тут же сообщило, что налет совершили английские самолеты, однако на следующий день Министерство обороны Великобритании опровергло это заявление, сказав, что их самолетов в районе Берлина в этот день не было. В то, что Берлин бомбят советские самолеты, немцам невозможно было поверить. И тут – еще более страшная атака. Советы вторглись, можно сказать, в святая святых Третьего рейха – в национальный радиоэфир.

«Атака в эфире» повторилась и на следующий день. И в течение нескольких дней массированные «вторжения» в выпуски новостей германского радио не прекращались. Министерство пропаганды Третьего рейха выпускало 12 пятнадцатиминутных выпусков новостей в сутки, и практически каждый подвергался атаке. Неизвестные голоса пародировали манеру речи Гитлера, выкрикивали антинацистские лозунги, сообщали о реальных потерях немцев на Восточном фронте. К тому времени (август 1941 года) немецкая армия понесла самые большие потери в живой силе за все два года второй мировой войны – более 150 тысяч убитыми. Эта цифра тщательно скрывалась гитлеровскими пропагандистами, но благодаря неизвестным «радиозахватчикам» она стала известна всем радиослушателям Германии. С пропагандистской, с психологической точки зрения это была настоящая катастрофа – но противопоставить этому немцы ничего не могли.

25 августа Геббельс вновь записал в своем дневнике: «Вмешательство Московской радиостанции в передачи немецкой радиостанции продолжается беспрерывно и производит постепенно крайне неприятное действие». В тот же день Геббельс собрал совещание специалистов из правительства, армии и промышленности – выработать энергичные меры борьбы. Но все напрасно. Специалисты не могли предложить никаких технических решений, кроме отключения радиоэфира на территории всего Третьего рейха. На это Геббельс пойти не мог.

Один из авторов, описывавших состояние Геббельса в эти дни, сообщал, что он чрезвычайно уязвлен публичной демонстрацией технической слабости немецкой радиостанции по сравнению с советской: «Голос по радио из Москвы, вмешивающийся в наши передачи, все еще слышен…, — сокрушенно писал имперский шеф пропаганды в дневнике уже 28 августа. — Постепенно это стало публичным скандалом. Все в Германии об этом говорили, и публика постепенно начала видеть в этом нечто вроде спорта и наблюдала внимательно, сумеем ли мы опередить технику большевиков».

Однако у немцев ничего не получалось. И что самое неприятное, даже специалисты в области радиовещания не могли предположить, как русским это удаётся — вторгаться в выпуск новостей. Специалисты говорили, что для таких целей нужен чрезвычайно мощный радиопередатчик, которого у русских попросту не может быть. Немецкая разведка докладывала, что, по их данным, в приграничной полосе проводятся постоянные прочесывания лесных массивов с применением войск. На аэродроме в состоянии полной готовности стояли немецкие бомбардировщики, готовые отправиться и разнести в клочья таинственную русскую радиостанцию. Но все было безрезультатно.

Вновь читаем дневник Геббельса: «По-прежнему не дает покоя Московская радиостанция, включающаяся на волну немецкой радиостанции. Во время наших передач последних известий московский диктор делает к каждому переданному известию злобный и полемический комментарий».

Ситуация явно выходила из-под контроля. Немецкая разведка сообщала, что не может обнаружить русский передатчик, который, как предполагалось, находится где-то на территории Ленинградской области. Зато советская официальная пропаганда, похоже, действовала заодно с  радио-партизанами.

Вот, например, что писала газета «Правда» в августе 1941 года, как раз в дни «войны в эфире»: «Нелепость и лживость вымыслов Геббельса бьет в глаза, им не поверили ни за границей, ни в самой Германии. Министерство Геббельса ставило перед собой совершенно определенную цель — оглушить людей чудовищными вымыслами, ослабить их способность разбираться в обстановке… Ослиные уши Геббельса высовываются каждый раз, когда он начинает доказывать недоказуемое… Почитать немецкие газеты и прежде всего статьи Геббельса — так и впрямь на свете нет больших друзей правды, нежели гитлеровцы, и более страстного искателя истины, нежели урод и лжец Геббельс… Геббельс из-за своего карликового роста любит все «колоссальное» — огромные кабинеты, грандиозные диваны, картины во всю стену. Геббельс начал фабриковать колоссальную ложь… Для изображения немецкого героизма требуется посредственный журналист и четверть шнапса. Мы узнаем, что один немецкий летчик сбил триста восемьдесят английских самолетов, что возле Скутари шесть немецких солдат уничтожили сербскую дивизию и что три немецких солдата окружили советский батальон… Война против Советского Союза вдохновила Геббельса. Этот колченогий выродок с заячьей губой день и ночь врёт — на конвейере».

Геббельс был на грани срыва. Ему казалось, что голоса в эфире  — лишь часть гигантского плана Советов по противодействию его пропагандистской машине. И он ничего, совсем ничего не мог с этим поделать. И вдруг через несколько дней всё закончилось. Советский передатчик утих, так и не будучи обнаруженным немцами. Насмешливые голоса перестали терроризировать немецких дикторов. Кошмар доктора Геббельса прекратился — до 1944 года, когда немецкое радио вновь подверглось атаке со стороны «партизан прямого эфира». Но это уже не имело того ошеломляющего эффекта, как в дни «быстрых побед» осенью 1941-го.

Как бы то ни было, загадка «партизан эфира» так и осталась неразгаданной. К концу 1941 года немцам было уже не до выяснения того, кто же стоял за этой крупнейшей идеологической диверсией на германском радио. Как ни странно, и в советской историографии этому удивительному эпизоду практически не было уделено внимания. В 1964 году советская писательница и переводчица Елена Ржевская, работавшая над расшифровкой дневников Геббельса, захваченных во время штурма Берлина, обнаружила упоминание о факте «атак в эфире». Об этом осталось несколько абзацев в ее книге «Геббельс: портрет на фоне дневника», однако исследователей эта история не заинтересовала.

В летописи начального этапа Великой Отечественной войны этот незначительный эпизод заслонили другие события, случившиеся в конце августа 1941 года. 27 августа советские войска оставили Таллин, Балтийский флот под непрерывной бомбежкой и обстрелом с берега перебазировался в Кронштадт, катастрофическая ситуация складывалась в районе Киева, где советские войска оказались в немецком кольце.

Кроме того, в конце августа Советский Союз объявил войну тем немцам, которые жили внутри страны. Президиум Верховного Совета СССР издал указ «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья» (вступил в силу 30 августа 1941 года). Началась массовая депортация немецкого населения из указанных районов СССР в восточные районы страны.

Кто в этой суматохе вспомнил бы «атаки в эфире» Третьего Рейха, которые, по большому счету, не нанесли немцам никакого урона, кроме морального (да еще несколько записей разгневанного Геббельса в своем дневнике)?

Вполне вероятно, что «партизаны эфира»  были советскими радистами, в преддверии возможной оккупации советской территории противником отрабатывавшими технику конспирации и проведения информационных диверсий в тылу врага.

Впрочем, история с советским передатчиком не прошла для Геббельса бесследно.  В 1942 бывший шеф управления печати министерства пропаганды Ганс Фриче был отозван с Восточного фронта, чтобы возглавить отдел радиовещания. «Радиовещание должно достичь каждого, или оно не достигнет никого», — говорил Фриче.  Немецкое иновещание впервые заговорило на русском языке, однако это уже не могло переломить ход войны и отношения жителей оккупированных  территорий к немцам.

Другим следствием скандала стало исключительное внимание Геббельса к передачам советского радио. Это болезненное внимание, в котором  смешались и тщеславие, и страх, и тайный восторг перед пропагандистской машиной противника, привело к появлению в ставших позже знаменитыми списках лиц, подлежащих непременному аресту в случае оккупации Москвы, фамилии диктора советского радио Юрия Левитана, которого Геббельс считал своим личным врагом и за голову которого объявил награду в 200 тысяч рейхсмарок. За Левитаном началась охота. В начале августа в советский тыл была заброшена диверсионная группа с целью попасть в Москву, проникнуть в помещение московского радио и уничтожить диктора радио Левитана. Бойцы Загорского истребительного батальона и отряда народного ополчения перехватили и обезвредили диверсионную группу. После Геббельс повысил ставки, увеличив сумму награды до 250 тысяч марок. Однако захватить Левитана уже не удалось. Когда фашисты поняли, что диктора №1 не получится заполучить живым, они решили его уничтожить.

В сентябре 1941 года несколько десятков самолетов бомбили центр Москвы – и особенно район ГУМа, где, как известно, во время войны находились студии Московского радио, откуда Левитан выходил в эфир. Гитлеровские асы имели на борту бомбы от 100 до 500 кг. На московской карте были определены объекты, подлежащие уничтожению в первую очередь: Кремль, мавзолей, Большой театр, электростанции и радиокомитет. Немецким летчиком на здание, откуда вещал «главный рупор Москвы», был сброшен 200-килограммовый фугас. Но он не взорвался. Эта бомба была предназначена именно Юрию Левитану. Когда бомба упала во двор Радиокомитета, в эфире на целых полчаса наступила тишина (следует отметить, что во время войны практически все дикторы работали в прямом эфире). На следующий день геббельсовские радиостанции ликовали – «Большевистский радиоцентр разрушен! Левитан убит!». Уже на следующий день Левитан снова вернулся в эфир.

Впрочем, все последующие события — уже совсем другая история, история информационной войны двух стран. Заметим лишь, что техническая возможность напрямую вмешиваться в программы геббельсовского радио появилась в СССР лишь в 1943 году — после создания видным советским радиоинженером Александром Минцем крупнейшей в СССР радиостанции под Самарой. Антенна станции представляла собой сложную сеть, подвешенную на мачтах 200 метров высотой. Напряжение на концах антенны при работе станции доходило до 55 тысяч вольт. Благодаря этой антенне впервые в истории радиотехники удалось осуществить направленную радиопередачу на длинных волнах. В том числе и появилась техническая возможность совершать «атаки в эфире» геббельсовского радио.

Противопоставить этому вторжению в эфире немцам снова было нечего. Они прекращали трансляцию, ожидая, когда русские перестанут «лупить» их эфир направленными радиопередачами. Есть упоминания о том, что особенно активная атака была предпринята 29 октября 1944 года, в день рождения Геббельса. В статье, посвященной академику Минцу, говорится, как в 1944 году, когда фронт приблизился к границам Германии, нашим специалистам удалось фактически парализовать геббельсовское вещание: «Разработанный Минцем метод синхронного вещания на используемых в Германии частотах позволил вторгаться в передачи Немецкого радио. Иногда в немецкие передачи врезались специально подготовленные вставки, где артисты произносили речи голосами Гитлера и Геббельса, звучала бравурная музыка, которую нельзя было отличить от оригинальной. Естественно, в такие моменты трансляции прерывались, что явно дискредитировало всю непобедимую политику Рейха».

Остаётся добавить, что в советской историографии эти эпизоды Великой отечественной войны не получили должного освещения. Академик Александр Минц также не получил всенародной славы, которой заслуживал. О его участии в Великой Отечественной войне энциклопедия говорит предельно скупо: «В годы Великой Отечественной войны Минц внес новый крупный вклад в дело развития советской радиотехники: под его руководством была построена крупнейшая в мире радиовещательная станция. При сооружении этой радиостанции была применена разработанная Минцем система генераторно-модуляторных блоков, представляющая собой дальнейшее развитие его блоковой системы построения радиопередатчика». Очень понятно, не правда ли?

Уже после войны, в 1946 году, Александр Минц получил за эту работу Сталинскую премию первой степени. Можно сказать, что косвенно это единственная известная нам награда, которой были отмечены «атаки» на геббельсовский радиоэфир, оставшиеся одним из незаметных эпизодов Великой Отечественной войны.

А история «эфирных партизан» августа 1941 года продолжает оставаться одной из тайн Великой отечественной войны.

По материалам из открытых источников

Опубликовано: http://ukrvedomosti.com.ua