НУ, ЧТО СКАЗАТЬ, ВЛАДИМИР СЕМЕНОВИЧ…

Высоцкому — 75. Кем он стал для нас, сегодняшних? Сам-то я из поколения Цоя. Рос и взрослел не в эпоху «Охоты на волков», а в эпоху «Перемен». И, как и все подвально-телогреечные пацаны конца 80-х — начала 90-х, куда лучше разбирался в творчестве Егора Летова, нежели Высоцкого. До которого к тому же еще надо дорасти.

В моем представлении Высоцкий — это бобины с катушечного магнитофона, до фонового шороха раз по тридцать переписанные «Идет охота на волков, идет охота…» в ДК различных заводов. Символы эпохи. Но открыл я для себя не Высоцкого-музыканта, а Высоцкого-поэта, начав знакомство с Владимиром Семеновичем не с прослушивания, а с чтения. Редкий случай, кстати говоря. Подавляющее большинство песен можно только слушать — перенесенные на бумагу, они моментально теряют весь смысл. Высоцкого же можно еще и читать, это настоящие, полноценные стихи.

А встретились мы в марте 2000-го на консервном заводе в городе Аргуне. Это если по трассе, то после Грозного сразу направо. За Ханкалой. Нас вывели с гор, война подзатихла, солнце припекало уже вовсю — март на Кавказе почти лето. Мы валялись на траве и бездельничали круглыми сутками. Тяжелое для армии время. Да и для солдата тяжелое. Делать совершенно нечего. Только пить да спать. Да в зиндане после пьянок сидеть. Падение дисциплины, пьянство и безалаберность.

В такие периоды затишья, когда вопрос жизни и смерти уже не стоит так остро, у организма вдруг обостряется интерес к окружающим обстоятельствам. Это трудно понять, когда в обычной жизни на тебя из всех щелей льется поток информации, пусть даже бессмысленной и шлаковой. Там же нет ничего. Ты даже не знаешь названия села, в котором стоишь. И никаких других событий, кроме как «того-то убило, а того-то ранило», в твоем мире не существует…

Поэтому читали все. Даже газеты со стен из-под обоев и наклейку с банки тушенки. Если же кому удавалось найти хоть какую-то книгу — пусть и справочник по судебной медицине — ее зачитывали до дыр.

Высоцкого я нашел в конторе мясного цеха, наименее пострадавшем помещении завода. Маленький карманный томик, стилизованный под магнитофонную кассету «МК-60» (видимо, эта стойкая ассоциация Высоцкий — кассета возникает у всех).

Открыл томик, и: и все исчезло. Дизентерия, война, гниющие от стрептодермии ноги, горы, смерть, консервный завод, отсутствие воды, центральный рынок, где вчера застрелили двоих наших с пехоты, дом, дембель: Все пропало. Я провалился, как в кроличью дыру, в этот томик с головой. Прямые линии изгибались, параллельные вселенные пересекались. Мир становился мягким и изгибчивым, плыл, словно парафин в ночном светильнике.

Это было похоже на санчасть, где вольнонаемная медсестра Ольга при перевязке клала свои прохладные ладони мне на бедро. В этом не было ни капли от секса или эротики, это лежало вообще вне физиологии. Это был знак: есть другое бытие, где не убивают. Где полгода не радует солнцем погода, и все-таки надо допеть до конца…

Раскрывая этот томик, я каждый раз уносился туда, в другое бытие. Мостик к нему мне перекинула книжка в виде магнитофонной кассеты. Мне вдруг впервые по-настоящему захотелось пережить эту Чечню и вернуться. Зрело убеждение: Высоцкий написал это персонально для меня.

«Жил я славно в первой трети / Двадцать лет на белом свете — по учению, / Жил бездумно, но при деле, / Плыл, куда глаза глядели, — по течению… И пока я удивлялся, / Пал туман и оказался в гиблом месте я, / И огромная старуха / Хохотнула прямо в ухо, злая бестия…» Первое стихотворение, которое я прочел из Высоцкого, сидя на корточках с кровавым поносом. И до сих пор считаю, что ничего лучше им создано не было. До сих пор недоумеваю, почему оно так мало известно.

Собственно говоря, именно Высоцкий и вернул меня. Именно он, явившись в тот момент, не дал свихнуться, уйти в дыру, именуемую войной, окончательно. Подтолкнул к жизни. Сказать, что только один Высоцкий, было бы, конечно, слишком пафосно. После него были и последующие ступеньки — любовь, потом семья, наполненная смыслом работа, рождение дочери: Но именно тот томик стал первой ступенькой на лестнице возвращения.

По которой удалось выкарабкаться, не спившись, не сев в тюрьму после драки, не закончив свои дни в бухой охране на стройке, не повесившись и не оставшись контрактником еще на десять лет.

Этот томик до сих пор лежит у меня в шкатулке с самыми главными драгоценностями моей жизни — медальоном, выданным мне перед отправкой в район боевых действий, осколком, застрявшем в моей штанине, зажигалкой из гуманитарной помощи, присланной к выборам Ельцина…

Ну что сказать, Владимир Семенович: Спасибо, что я живой, в общем.

Голоса

Иосиф Кобзон: «Благодаря ему мои дети — православные»

— Это было в январе 1974 года. Только что родился мой сын, я везу его из роддома домой. Вдруг машину обгоняет красный «Пежо» — Высоцкий! Остановились, он спрашивает: что это у тебя за сверток? Я ему говорю: сын! Он тогда снял с себя нательный крестик и отдал со словами: «Пусть носит на счастье». Через некоторое время этот крестик увидела нянька, которая ухаживала за детьми, тайком отвезла их в церковь и окрестила. Так что благодаря Высоцкому Андрей и Наташа — православные.

Не могу сказать, что входил в круг ближайших Володиных друзей. Он дружил с Андреем Вознесенским, Беллой Ахмадулиной, я — с Расулом Гамзатовым, Робертом Рождественским… А вот то, что мы были очень хорошими, добрыми знакомыми (я и родителей его знал, мачеху Евгению Степановну), — это факт. Неоднократно мы встречались на концертах, куда его и меня приглашали петь. Я и дома у него бывал — на Грузинах, а еще раньше в Матвеевском. Одним из увлечений, которое нас объединяло, было коллекционирование зажигалок.

Однажды я встретил Володю в ресторане ВТО, где он вдруг предложил приобрести у него песню. Я удивился, а он признался, что ему не хватает денег расплатиться за стол. Я тогда сказал, что никогда ни у кого песен не покупаю, а деньгами выручу просто так. Тем не менее он дал мне запись песни «Баллада о покинутом корабле», которую я, конечно, с радостью затем исполнил. И другие его песни потом пел — по просьбе наших солдат в Афганистане, куда летал в командировки: «Он не вернулся из боя», «Сыновья уходят в бой». Хотя всегда понимал, что лучше самого Володи никто эти песни не споет. Ну как, например, можно представить себе «Кони привередливые» в чьем-либо исполнении, кроме авторского?

Игорь Кохановский: «Две песни для Хрущева»

— Только что Никиту Хрущева сняли, мы с Володей встречаем в одной компании Новый год. И он, написав на эту тему целое либретто, в горняцкой каске изображает шахтера, которого отправили в отставку по состоянию здоровья. Получилось страшно смешно, но хохотали как-то осторожно: Та новогодняя импровизация была записана у Андрея Донатовича Синявского, учителя Володи по Школе-студии МХАТ, впоследствии политзаключенного. И когда осенью 1965 года Синявский был арестован вместе с Юлием Даниэлем по обвинению в антисоветской пропаганде и агитации, Володя понимал, что ходит по лезвию ножа: его записи в архиве Синявского могли всплыть.

А в 1968-м, поздней осенью, мы договорились с Володей о встрече у Дома журналистов. Он подъехал на такси и неожиданно объявил: «Едем к Хрущеву!» Подъехали на подмосковную дачу, я остался ждать Высоцкого в такси. Володи не было минут сорок. Водитель нервничал, но Высоцкий щедро расплатился. Вернувшись, сказал, что пел там «Штрафные батальоны». Дескать, подходящая, к случаю…

Сергей Шнуров: «Он все спел за себя сам»

— Он такая глыба, что на любого человека, который занимается русской песней, так или иначе повлиял. Благодаря Владимиру Семеновичу я не боюсь жаргонизмов и простых, «блатных» аккордов. В моем детстве этот голос звучал повсюду, был растворен в воздухе. Особенно почему-то помню гибкую пластинку, где на одной стороне — его песня про бег на месте, а на другой — Челентано, и все это слушалось нон-стопом.

По-моему, Высоцким перекормили в конце 1980-х, превратив во флагмана перестройки. Но ничего, все выправилось: лишнее ушло, вечное осталось. Из вечных — «Я поля влюбленным постелю», «Банька»… Называть какие-то особо любимые строки не хочу: у него огромное количество находок — неожиданных рифм, поэтически мощных образов. Иногда я пел его, но менял гармонию и даже мелодию. Тут дело строгое: все его любят, но не всем его спеть. Есть певцы, которые сами за себя все спели.

Источник: http://www.trud.ru

Фото: nnm.ru

 

 

Вы можете оставить комментарий, или ссылку на Ваш сайт.

Оставить комментарий