Так, председатель совета директоров итальянского банка Intesa Sanpaolo Антонио Фаллико удостоен ордена Почета, а еще два представителя банка – орденов Дружбы. Также орденами Дружбы награждены гендиректор Glencore Айван Глайзенберг и глава катарского суверенного фонда (QIA) Абдалла Бен Мохаммед Бен Сауд Аль Тани.

Напомним, «Роснефть» продала 19,5% акций Glencore и QIA в декабре прошлого года за 10,2 млрд евро. Владимир Путин назвал сделку крупнейшей в мировой нефтегазовой отрасли за 2016 год.

При этом много вопросов в связи со сделкой так и остались без ответов. Intesa Sanpaolo выдал кредит покупателям на 5,2 млрд евро, еще 2.5 млрд. евро вложил QIA. Но вот, кто профинансировал оставшуюся часть, до сих пор остается загадкой. Некоторые эксперты продолжают называть Glencore и катарский фонд лже-владельцами пакета.

«Главный вопрос в отношении этой сделки по-прежнему звучит так: кто является истинным покупателем 19,5-процентного пакета акций Роснефти?» – подчеркнул в своем блоге бывший зампред Центробанка РФ Сергей Алексашенко.

Недавно Европейский суд в ответ на иск «Роснефти» оставил в силе введенные против российских компаний экономические санкции, признав их законными. Решение об ограничительных мерах было принято западными странами в июле 2014 года после аннексии Россией украинского Крыма.

Русская служба «Голоса Америки» за разъяснениями по поводу сделки обратилась к партнеру консалтинговой компании RusEnergy, аналитику нефтегазового сектора Михаилу Крутихину.

Виктор Владимиров: Михаил, за что, по-вашему, зарубежные бизнесмены получили от Путина награды в данном случае?

Михаил Крутихин: На самом деле им надо было вручить ордена Мужества. Потому что решиться на инвестиции в отношении России сегодня мало кто готов. При этом они пошли на определенные репутационные риски, поскольку пришлось иметь дело с российскими компаниями, находящимися под санкциями. Ну а тем, кто организовал всю эту сделку, надо было действительно вручать самые серьезные награды. Потому что, по-моему, у Роснефти только с 30-й или 31-й попытки получилось найти кого-то, кто согласился бы поучаствовать в покупке пакета ее акций… Это для российских руководителей и впрямь из ряда вон выходящее событие, которое заслуживает государственных наград.

В.В.: А сомнения в том, кто на самом деле является бенефициаром сделки, остались?

М.К.: Во-первых, она совершена в нарушение прямого указания президента России. Владимир Путин в начале декабря (прошлого года) сказал, что все сделки по приватизации крупных государственных компаний должны быть максимально прозрачными. Данная сделка максимально непрозрачна. Вокруг нее напущено столько тумана, что разобраться в деталях не представляется возможным. Можно быть уверенными только в некоторых фактах. В том, что из этого пакета примерно четверть досталась все-таки катарскому фонду, который реально заплатил свои деньги. И в том, что микроскопическая доля акций досталась Glencore. Кто стал владельцем трех четвертей пакета, абсолютно непонятно. Вот такая прозрачная сделка получилась.

В.В.: Какие же цели при этом преследовались?

М.К.: Судя по всему, сделки преследовала несколько целей, главная из которых – сохранить по максимуму контроль над этим пакетом акций в руках менеджмента самой «Роснефти». Еще одна цель – не выпустить деньги из Роснефтегаза – правительственной организации, но засекретившей свои собственные финансовые потоки. Похоже, что это нечто вроде личного кошелька российского президента.

В.В.: Цели достигнуты?

М.К.: Как можно предположить, да. Если посмотреть на немногие детали, которые все-таки просачиваются в печать, то можно сделать вывод, что из так называемого проданного пакета «Роснефти» примерно четверть будет контролироваться новыми иностранными партнерами или акционерами. Очень небольшая часть – меньше одного процента – досталась Glencore. Где-то четверть проданного пакета попала в распоряжение катарского инвестиционного фонда. А все остальное, судя по всему, вернулось под контроль Роснефти или Роснефтегаза, бывшего владельца. Следовательно, поставленные цели достигнуты.

В.В.: А зачем в сделке участвовал Катар, с которым у России вообще крайне мало общих интересов?

М.К.: Здесь работают финансовые коммерческие соображения, а не политические. Судя по некоторым данным, катарский инвестиционный фонд захотел получить в свое распоряжение небольшую долю акций «Роснефти» в длительное пользование как часть портфеля, который они накапливают. И с политикой это не слишком связано. Более того, насколько я знаю, во внешнеполитических кругах Катара чрезвычайно удивились, когда узнали о сделке, и вначале этот суверенный фонд был даже повергнут критике за то, что якобы приобретает акции «Роснефти» через «черный ход»… При том, что двумя месяцами раньше пакет можно было бы купить дешевле. Словом, есть некоторая несогласованность внешнеполитических ведомств Катара с коммерческими интересами фонда.

В.В.: А насколько выгодна эта сделка с точки зрения интересов граждан России?

М.К.: Никто о народном благе здесь и не думал печься. На это указывают несколько признаков. Российское правительство засекретило все финансовые документа Роснефтегаза – компании, которая на сто процентов принадлежит правительству. При этом фактически используются деньги налогоплательщиков. Для чего же закрывать эту информацию от общества? Ответ напрашивается сам собой. Очевидно, где-то наверху, в политическом и коммерческом истеблишменте, организовали операцию по переделу собственности или перекладыванию денег из одного кармана в другой. Объем тумана вокруг пресловутой сделки говорит об этом совершенно недвусмысленно.

http://www.golos-ameriki.ru

Опубликовано: http://ukrvedomosti.com.ua