Участие Киева в финансировании атомного сегмента российского ВПК во многом определяет уровень доверия стран-партнеров к Украине. К задаче возврата оккупированных Россией украинских территорий и снятия негласного эмбарго на импорт боевых вооружений из стран НАТО наша страна де-факто не сможет даже подступиться без ликвидации российской монополии на снабжение атомной энергетики Украины топливом и оборудованием.

Даже если допустить выполнение РФ всех пунктов Минских соглашений и, как следствие, перевод украинско-российского конфликта в холодную фазу, Украине, тем не менее, уже никогда впредь нельзя исключать из возможных раскладов необходимость введения военного положения (как уже нельзя не рассматривать РФ в качестве вероятного противника). Однако введение ВП невозможно без ряда мер, предполагающих в том числе полное торговое эмбарго с агрессором.

В этом контексте стопроцентная технологическая зависимость отечественной атомной энергетики от “Росатома” и зависимость на три четверти от РФ в вопросе снабжения топливом АЭС может привести к тому, что в результате эмбарго Украина окажется на пороге критического энергетического дефицита. На сегодня никто и ничто не может помешать РФ при необходимости организовать энергетический локаут, что молниеносно породит социальное недовольство и политический кризис.

Поэтому Украина просто обязана использовать международную финансовую помощь для решения задачи коренного технологического реформирования атомной энергетики с ориентиром на последовательную замену реакторного парка украинских АЭС без привязки к российским технологиям. И начать следовало бы с радикальной реформы управления отраслью: создания профильного министерства без влияния олигархов и поручение новому ведомству комплекса работ по привлечению в Украину новых атомных технологий в форме проектов строительства новых энергоблоков. А заодно и проекта строительства нового научного реактора в Славутиче, чтобы срочно начать подготовку украинского персонала для обслуживания атомной энергетики. Вместо нынешней обслуги компании-агрессора “Росатома”, которая нынче доминирует в отрасли и тормозит любые попытки реформ.

Не говоря уже о том, что новые проекты строительства АЭС в Восточной Европе требуют от Украины опережающего ответа на этот вызов, если мы хотим сохранить за собой статус экспортера электроэнергии (а это сотни миллионов долларов так необходимой стране валютной выручки).

“Энергоатом” отдает Кремлю полмиллиарда

Участие Киева в финансировании атомного сегмента российского ВПК во многом определяет уровень доверия стран-партнеров к Украине. Итак, наша страна покупает российское ядерное топливо, оплачивает его производителю услуги за вывоз и захоронение отработанного топлива, а также закупает регулирующие стержни и другое оборудование для своих реакторов российско-советских моделей. Таким образом, корпорация “Росатом” и принадлежащая ей ТВЭЛ ежегодно получают от Украины только за топливо и его вывоз более $450 млн и, условно говоря, имеют все возможности расходовать эти средства для производства ядерных боеприпасов, нацеленных на нашу страну.

Для калькуляции таких “инвестиций” Украины во внешнюю военную угрозу для себя самой можно взять за основу референтную себестоимость серийного ядерного боеприпаса от $7 млн/ед. и цену пилотного боеприпаса новой модели от $240 млн. Исходя из этих условно-приблизительных цифр, за счет поступающих из Украины денег “Росатом” может производить на своих предприятиях не менее 60 атомных боезарядов в год. Или ежегодно запускать в производство по две модели новых водородных и нейтронных бомб.

С дефектной точки зрения на эту проблему “Росатом” якобы бомб не производит — только их сегменты, для корпорации ТВЭЛ деньги от нашей страны — это сущая мелочь, да и самой Украине агрессивный сосед ядерным оружием не угрожает. Однако реализм ситуации состоит в том, что РФ действительно занимается атомным шантажом соседней страны, осуществляемым за ее же деньги. Одна из главных целей — поддерживать постоянный отток из Украины квалифицированного персонала для атомной промышленности РФ и попутно тормозить развитие ее атомного сектора, чтобы данный отток стимулировать. Эта цель чрезвычайно важна в контексте освоения Россией своих северных и дальневосточных территорий.

Однако РФ своими действиями в Украине, а потом и в Сирии запустила международный механизм формальных санкций и неформальных сдерживающих решений, которые значительно ослабили и в будущем еще более ослабят ее позиции как шантажиста. Прежде всего ключевые перемены произошли в сфере атомно-промышленной политики США и КНР. В Пекине, в частности, приняли политическое решение вывести китайские реакторные технологии на ту часть внешних рынков, где ранее доминировали российские ТВЭЛ и “Росатом”. Это обескровило расчеты атомного сегмента российского ВПК на продолжение самоокупаемости за счет экспорта.

В свою очередь США в прошлом году окончательно отказались от продления сроков контракта ВОУ-НОУ (высокообогащенный уран — низкообогащенный уран). Это внешнеторговое соглашение, заключенное в Вашингтоне 18 февраля 1993 г., было самым крупным за всю историю РФ и предусматривало необратимую переработку не менее 500 т российского оружейного урана (эквивалентных примерно 20 тыс. ядерных боезарядов) в низкообогащенный уран — топливо для атомных электростанций США.

Согласно отчету АО “Техснабэкспорт” (внешнеторговая компания “Росатома”) суммарный доход российской стороны от реализации соглашения составил порядка $17 млрд, бюджетные поступления — $13 млрд. Полученная экономическая выгода позволила атомной промышленности РФ не сбавить в 1990-е годы темпы технологического прогресса и даже провести экспансию на новые внешние рынки.

Военное сырье имеет предельные сроки хранения — не будь этого контракта, российской атомке пришлось бы заниматься дорогостоящей трансмутацией военного уранового сырья в энергетическое топливо за собственные средства, на модернизацию технологий мало бы что осталось. Однако теперь лавочка закрылась, хотя в РФ до сих пор остаются некондиционные по целому ряду критериев запасы уранового сырья для военной промышленности.

Таким образом, после отказа США продлевать контракт ВОУ-НОУ для Украины сложилась благоприятная ситуация: никто из наших нынешних активных союзников по сдерживанию российской военной агрессии уже не спонсирует развитие военно-ядерного комплекса РФ. А также не занимается систематическими закупками атомного сырья и технологий у российских предприятий, хотя до разрыва ординарных торговых контрактов еще далеко. Также следует понимать, что у логики санкций есть причины, диктуемые не только поведением агрессора.

Так, в разгар российского военного вторжения на Донбасс в 2014 г. союзники планировали включить в список санкций третьей волны некоторые предприятия атомной промышленности РФ. Их следствием мог бы стать парадокс, когда Украина превратилась бы в объект санкций “имени себя”. Дело в том, что “Росатом” для обхода санкций мог бы продолжить внешнеторговые операции через украинское ПАО “Энергомашспецсталь” в Краматорске, которым с декабря 2010 г. владеет холдинг “Атомэнергомаш” — машиностроительный дивизион “Росатома”.

Если руководствоваться здравым смыслом, то в числе первых реакций Киева на военное вторжение должен был быть старт незамедлительной реформы атомки, чтобы сконцентрировать в государственных руках управление этой сферой. И прежде всего по насущной причине — подготовки страны к возможности введения военного положения, которое невозможно без полного торгового эмбарго против агрессора. Конечно, если бы украинские власти действительно хотели ускорить приход третьей волны санкций, а не изображали видимость такого желания.

Но и по сегодняшний день Украина остается одной из немногих атомно-энергетических стран мира, где нет единого органа управления этой отраслью. Де-факто координацией занимается ведомство-регулятор в лице Госинспекции ядерного регулирования. Автономно функционирует атомная промышленность под контролем ведомственного департамента и ГК “Ядерное топливо Украины”, отдельно — энергетика под управлением НАЭК “Энергоатом”, отдельно трудятся остатки государственных активов в промышленности. Эта хаотичная “система” точно не находит понимания в мировых столицах и очевидно тормозит любые перспективы инвестиций.

Росатом” против Westinghouse: снова проигрывает Украина

Ключевым элементом избавления от российской атомной зависимости стали надежды на партнеров из США и ЕС — придут и сами все сделают. Глубину проблемной зависимости хорошо иллюстрирует скандал середины года, в котором оказалась НАЭК “Энергоатом”. СБУ попыталась выдвинуть этой госкомпании подозрение в том, что она, реализуя решения СНБО по сокращению критических закупок в РФ, решила приобрести ряд химикатов и борную кислоту (используются для контроля над цепной реакцией деления в активной зоне ядерного реактора) не у российских производителей, а у предприятия, работающего на подконтрольной террористам из ДНР территории.

Ранее крупнейшим производителем борной кислоты в Украине был черкасский государственный завод “Химреактив”, а затем в лидеры отрасли вырвалась частная компания “Реактив Донецк”. Между тем долгие годы “Энерогоатом” закупал борную кислоту у российских производителей через компанию “Химимпекс”, которую пресса связывает с окружением бывшего главы Минтопэнерго Юрия Бойко.

Когда принятые в поддержку Украины международные санкции против РФ вынудили Киев отказаться от закупок у россиян, тендер “Энерго­атома” выиграла не “Химимпекс”, а упомянутая “Реактив Донецк”. Она оставила в зоне АТО большую часть своего оборудования, но место регистрации поменяла на Черкассы. Если верить обильной пиар-кампании НАЭК, черкасско-донецкая фирма имела официальное разрешение на торговлю через линию фронта, но якобы из-за давления СБУ “Энергоатом” был вынужден отказаться от ее услуг.

 По версии прессы, из-за этого некоторые украинские АЭС оказались на грани внепланового снижения мощности, потому что их резервы соответствующих реактивов исчерпались. Теоретически такая ситуация могла начать угрожать и без того сложной перспективе стабильного обеспечения страны электроэнергией.

К критическому импорту относится и множество других позиций, например, автоматика управления активной зоной реактора, насосное и трубопроводное оборудование, измерительная аппаратура, оборудование силовых турбин и выдачи мощности. В минувшем десятилетии Украина пыталась собрать большинство производителей атомного машиностроения в концерн “Укратомпром” для стабилизации снабжения АЭС и уменьшения доли российского импорта.

Но проектом консолидации активов отрасли занялся тогдашний глава “Энергоатома” Андрей Деркач, известный своими пророссийскими взглядами и инициативами. Поэтому задача вполне закономерно оказалась похороненной, а на рынке снабжения украинских АЭС продолжилось засилье импортеров из РФ. К слову, чтобы понять, какие кадры управляли отраслью, здесь уместно вспомнить еще одного руководителя “Энергоатома” — уроженца Северодвинска Архангельской области Никиту Константинова. Он стал и. о. президента НАЭК в июне 2013-го.

После начала российской агрессии против Украины сбежал в РФ, поговаривают, прихватив служебную документацию. С апреля 2015 г. он работает генеральным директором АО “Русатом Оверсиз”, входящее в “Росатом” как московское дочернее предприятие. Ни ГПУ, ни СБУ этого беглеца не ищут, обвинения не предъявляют. Бал в отрасли по-прежнему правит системная коррупция, а о схемах и размерах откатов пишутся новые журналистские расследования.

Итак, в 2014-2015 гг. перед Украиной из-за военной агрессии вновь со всей остротой встала проблема развития инфраструктуры снабжения АЭС. По самой дорогой статье импортной зависимости — закупки у РФ тепловыделяющих сборок производства ТВЭЛ — украинская власть смогла найти перспективное решение. Была инициирована сложная процедура денонсации договора между ТВЭЛ и нашим госконцерном “Ядерное топливо Украины” о строительстве за $430 млн линии фабрикации топлива в Желтых Водах (ЧАО “Завод производства ядерного топлива”, ЗПЯТ). Вместо российской ТВЭЛ достроить этот завод или заложить возле него новую линию Украине официально предложила американская корпорация Westinghouse.

Этот партнер “Энергоатома” обеспечивает своими сборками смешанную загрузку российского и американского топлива в реакторы Южно-Украинской АЭС. Из-за опасности военной эскалации конфликта с РФ и финансируемыми российским государством террористами Минэнерго согласовало с этим поставщиком топлива повышение его доли в текущих топливных “загрузочных кампаниях” украинских АЭС в 2015-2016 гг. до уровня 27-30%. Оставшиеся 70%, увы, придутся на ТВЭЛ.

Россияне процессу усиления конкурента противятся, как могут. ТВЭЛ в октябре на внеочередном собрании акционеров ЧАО “ЗПЯТ” сделала все возможное, чтобы запугать Киев, пригрозив судебными исками за выход из проекта. В ответ на это глава Минэнерго Владимир Демчишин публично объявил о начале процедуры выхода концерна “Ядерное топливо Украины” из этого строительного проекта.

Однако не исключено, что выдавливать ТВЭЛ из проекта придется не на уровне Минэнерго, а с подключением Кабмина и парламента. Решение может принять строгую форму денонсации межправительственного соглашения, на базе которого был подписан упомянутый договор о строительстве завода. Если до этого дойдет, российскую компанию попросят удалиться с рынка развития снабжения украинских АЭС и прекратить шантаж монопольным положением.

Весьма вероятно, что такая инициатива натолкнется на противодействие со стороны российского олигарха Константина Григоришина, имеющего контакты высокого уровня в нынешней власти. По убеждению части украинской прессы, он контролирует менеджмент концерна “Ядерное топливо”, а также занимает значимые позиции в системе снабжения украинских АЭС через подконтрольные предприятия “Турбоатом”, СМНО им. Фрунзе и других поставщиков.

Концептуальным выходом из нынешней ситуации мог бы стать возврат Украины к политике консолидации отраслевых активов атомного машиностроения, которая практиковалась государством в 2005-2009 гг. Если бы при этом удалось обойтись без привлечения к процессу “засланных российских доброжелателей”, то снижение атомно-сырьевой зависимости Украины от РФ наконец приобрело бы реальные очертания. В противном случае следует ожидать активизации действий Westinghouse и ее партнеров по удержанию украинского рынка — ведь эта компания не для того продвигалась в Украину с далекого 2001 г., чтобы теперь оставить ее один на один с монополистом в самые трудные годы военной агрессии.

Международные корпорации КЕРСО, Areva или Westinghouse вполне могли бы помочь Украине отказаться от российских атомных технологий, но Киев пока склоняется лишь к российско-чешской Scoda JS

Атомный интерес “банкиров-чекистов” в Украине

В ноябре руководство НАЭК “Энергоатом” официально заявило прессе о достижении соглашения с международным коммерческим банком Barclays о кредите для финансирования проекта достройки двух новых энергоблоков Хмельницкой АЭС. Тендер на право оснащения новых энергоблоков реакторами еще только предстоит провести, но выбор НАЭК пока что склоняется к реакторам производства российско-чешской компании Scoda JS (”Шкода Ядерные системы”).

Более 80% акций продвигаемого на ХАЭС чешского лицензионного производителя российских реакторов ВВЭР через холдинг “Объединенные машиностроительные заводы” (ОМЗ, или группа “Уралмаш-Ижора”) принадлежит российскому Газпромбанку. Банком владеет российская газовая монополия, но возглавляет его Андрей Акимов — очень влиятельный в Кремле сподвижник Владимира Путина.

Во время службы Путина в ГДР Акимов находился на гораздо более высокой ступени партноменклатуры бывшего СССР. В 1985-1987 гг. он работал заместителем генерального директора отделения Внешторгбанка в Цюрихе (Швейцария), а в 1987-1990 гг. был генеральным директором совзагранбанка Donaubank в Вене.

В середине 2000-х подпись бенефициарного российского владельца Scoda JS была главной в учредительном договоре печально известной в Украине газовой офшорки “РосУкрЭнерго” (РУЭ). Как известно, 51% в ее капитале получил один из офшоров “Газпрома”, от лица которого голосовал руководитель Газпромбанка Акимов, остальные права в капитале получил офшор Дмитрия Фирташа, который поделился своей долей с главой администрации экс-президента Януковича Сергеем Левочкиным и его банкиром Иваном Фурсиным.

Деятельность в Украине созданной при участии Акимова РУЭ сопровождалась огромным числом скандалов. Компания покупала украинских государственных чиновников оптом и в розницу, а рост благосостояния особо близкого к Фирташу тогдашнего главы Минтопэнерго Юрия Бойко заслуживает отдельного внимания. Проработав большую часть карьеры директором государственных предприятий за скромную официальную зарплату, Бойко смог приобрести для своего сына крупный химзавод в Луганской области.

В тот же период, когда созданная Акимовым и Фирташем газоторговая РУЭ начала ввергать Украину в политические коррупционные скандалы, глава Газпромбанка занялся еще одним очень важным для РФ направлением — недопущением перехода в чужие руки от финансовой группировки Путина лицензионных прав и технологий производства атомных реакторов ВВЭР. В ходе этих усилий с должности генерального директора холдинга ОМЗ был смещен его основатель Каха Бендукидзе. Новыми владельцами ОМЗ стали Газпромбанк и Scoda JS, то есть права на производство российских реакторов за рубежом перешли в руки группировки бывших офицеров КГБ во главе с Акимовым.

Апофеоз доминирования в Украине якобы очень талантливых и вездесущих российских “банкиров-чекистов” во главе с малоизвестным в Киеве Акимовым обещал начаться с 2010 г. Тогда Юрий Бойко снова занял должность главы Минтопэнерго, а “Росатом” и “Энергоатом” заключили контракт на достройку ХАЭС под российский кредит на сумму более $3 млрд с условием оснащения станции реакторами производства ОМЗ.

Параллельные предложения оснастить украинские АЭС реакторами корейской КЕРСО, французской Areva или американской Westinghouse деятели режима Януковича решительно отклонили. Группе компаний “Уралмаш-Ижора” выдворение из Украины всех конкурентов, осуществленное руками купленных киевских политиков, обещало баснословные заказы — более $25 млрд на неминуемое в 2018-2025 гг. переоснащение всех украинских АЭС. Очевидно, интерес был взаимным — коррумпированные деятели режима Януковича явно рассчитывали, что взамен монополии для ОМЗ на украинском рынке реакторов Акимов и его местный подельник Фирташ дадут им долю в будущих доходах от монополии РУЭ на отечественном газовом рынке.

Однако дележ будущих прибылей быстро поссорил дорвавшихся до власти “донецких” между собой. В связи с чем согласование российского кредита для достройки ХАЭС застопорилось. В частности, еще один представитель режима, Андрей Клюев, от лица своей группы во власти захотел получить право выкупа Проминвестбанка, на который и предполагалось положить кредит и право обслуживания “Энергоатома”. В итоге в процесс вмешалась Москва, ПИБом завладел не очередной “крепко сбитый хозяйственник” из Донецка, а российский банк ВЭБ, но ускорить сделку по ХАЭС не удалось.

Новая сказка о диверсификации

В 2014г. новая украинская власть решила денонсировать контракт по достройке ХАЭС. Сопротивление Кремля этому решению было символическим, а словообильная в подобных случаях московская пресса о провале россиян с ХАЭС молчала, будто речь шла о мелкой сделке. Такое странное, на первый взгляд, поведение прояснилось уже после того, как премьер-министр Арсений Яценюк еще до проведения нового тендера по ХАЭС заявил, что симпатии власти склоняются к Scoda JS.

Выдворение из проекта по достройке ХАЭС компании ОМЗ ради прихода ее же “дочки” с чешской пропиской сопровождалось очень неуместными заявлениями киевских политиков о патриотическом прорыве “Энергоатома” якобы “в сторону Европы”. Публику начали заверять в том, что сотрудничество со Scoda JS знаменует собой едва ли не первый пример диверсификации отечественного рынка атомных технологий. Хотя, как видно из изложенного выше, кроме смены адреса поставщика, обновленный проект достройки ХАЭС никакой диверсификации не предполагает.

Грядущая сделка продолжает обрастать политическими нюансами, открывающими перспективу поиска козла отпущения в истории с появлением в проекте Scoda JS. Одни называют будущей жертвенной фигурой партнера Яценюка Николая Мартыненко, другие — назначенного по квоте БПП главу Минэнерго Владимира Демчишина. Третьи просто хотят сменить руководителя “Энергоатома” и продвинуть на должность своего человека. Но такие “выхлопы пара” не дают ответ на главный вопрос: способна ли нынешняя власть обеспечить преемственность обещаний “оранжевых” предшественников о привлечении на украинский рынок ведущих международных атомных корпораций.

А ведь десять лет назад реформаторы не останавливались на гарантиях привлечь в 2010-2018 гг. к переоснащению реакторного парка украинских АЭС корпорации КЕРСО, Areva или Westinghouse. В официальных планах Минтопэнерго и решениях СНБО того времени были обещания закрыть работающий в Киеве исследовательский реактор российской разработки и ввести в строй в Славутиче новый научно-исследовательский реактор, чтобы украинские атомщики смогли начать знакомство с мировыми технологиями и перестали выглядеть обслугой техники российских корпораций.

Также в те годы была создана атомная секция НАНУ и запланированы разработки Украиной собственных реакторных технологий на базе харьковского ядерного центра ХФТИ, чтобы дать стране направление развития на 2025-2040 гг. Предполагалось, что для исследовательского реактора можно привлечь технологии реакторов CANDU канадской AECL. Сегодня об этих планах мало кто помнит. Нынче в ходу другие сенсации — о том, что весь “Энергоатом” или его сегменты могут быть корпоратизированы с целью привлечения частного капитала еще до того времени, когда страна выберет, чьи технологии должны заменить тотальное засилье россиян в украинской атомной энергетике и промышленности.

Почему Barclays — неудачный выбор

Появление в качестве кредитора проекта достройки ХАЭС банка Barclays расцвечивает процесс новыми яркими политическими нюансами. Дело в том, что исторически традиционным партнером этого финучреждения является частная инвестиционная банковская компания NM Rothschild&Sons, которая, как известно, в Украине также выступает полномочным агентом по управлению активами действующего Президента Украины Петра Порошенко.

В отличие от своего предшественника нынешний украинский Президент никогда не имел никаких заметных интересов в торговле газом или атомной энергетике. Также он не был замечен в продвижении в эти отрасли своих “специальных смотрящих”. Но в результате привязки к предстоящему контракту на достройку ХАЭС компании NM Rothschild складывается комбинация, в которой глава государства становится мишенью для новых пиар-атак. Вряд ли стоит сомневаться в том, что найдутся желающие представить его подельником некоей группы лиц во власти, которые считают “Европой” зарубежные дочерние компании российского капитала. И стараются вернуть Украину в эпоху монопольной зависимости стратегически важного атомного сектора экономики страны от технологий российской группы “Уралмаш-Ижора”.

Новые проекты строительства АЭС в Восточной Европе требуют от нашей страны опережающего ответа на этот вызов, если мы хотим сохранить за собой статус экспортера электроэнергии

На ближайшие годы основным профилем большого экономического интереса ЕС к Украине будет оставаться возможность эффективной закупки у нее электроэнергии. То есть наша нынешняя основная международная специализация на Общем рынке Евросоюза стратегически важна для страны, а ее возможная потеря точно относится к списку долгосрочных внешних угроз. Между тем проекты строительства АЭС в близлежащих к Украине странах недвусмысленно рисуют перспективу вытеснения нашей страны из числа экспортеров электроэнергии.

Первой из соседей в “атомную гонку” включилась Беларусь. Эта страна с 2006 г. искала и нашла возможность привлечь $3 млрд в проект возведения (по российским технологиям) к 2018-2020 гг. новой БелАЭС на границе с Литвой. Россия в 2010 г. вложила $4 млрд в строительство Балтийской АЭС, которое планируется завершить к 2019-2020 гг. В нынешнем году Румыния заключила с КНР пакетное соглашение на $8 млрд, в рамках которого к 2018-2020 гг. будет удвоено число энергоблоков АЭС Чернаводэ (с двух до четырех), работающей на канадских технологиях.

Доля атомной электроэнергии на румынском энергорынке после запуска новых блоков вырастет с нынешних 20 до 80%. Румынские политики не скрывают, что одна из главных причин увеличения мощностей местной АЭС — это энергодефицитная Молдова. До начала румыно-китайско-канадского проекта Молдова традиционно считалась самым крепким и неприхотливым рынком экспорта электроэнергии из Украины. Однако вскоре у Кишинева появится возможность географического и ценового выбора.

Следующей в списке европейских стран, планирующих нарастить атомные мощности, идет Словакия. Она оперирует единственной в Восточной Европе частной АЭС Моховце, в капитал которой вложилась итальянская Enel. Эта АЭС, возведенная по российско-чешско-финским технологиям, имеет два недостроенных на 30% энергоблока, которые планировалось ввести в строй еще в 2013-2014 гг. Работы ведет Enel, представители которой оправдывают задержку стремлением сделать проект максимально безопасным с учетом просчетов, выявленных при аварии японской АЭС Фукусима.

Когда же все-таки Моховце-3 и Моховце-4 будут запущены, американская металлургическая компания U. S. Steel Kosice перестанет быть ведущим импортером украинской электроэнергии. Наконец, в прошлом году Венгрия достигла предварительного соглашения с РФ о кредите в размере $10 млрд на достройку по российским технологиям в 2018-2024 гг. АЭС Пакш (количество энергоблоков планируется увеличить с четырех до шести).

В контексте расширения атомных мощностей соседей Украины не очень хорошие перспективы вырисовываются для наработанных схем экспорта электроэнергии с так называемого Бурштынского энергоострова. Владеющая им энергокомпания была приватизирована в 2010-2011 гг. Ринатом Ахметовым, которого в этом проекте поддерживала российская компания “Интер РАО”.

После потери Ахметовым административных рычагов во власти этот бизнес начал хиреть. Созданный для контроля над украинским энергоэкспортом стратегический альянс “Интер РАО” и ДТЭК распался, а объемы экспорта сокращаются. Чтобы удержать ситуацию под контролем, группе Ахметова нужны дешевый уголь Западной Украины для Бурштынской ТЭС, но с развитием угледобычи у ДТЭК в этом регионе не сложилось, а также эффективная перекупка электроэнергии, вырабатываемой АЭС, для удовлетворения внутреннего спроса, но эта схема из-за выравнивания энерготарифов ТЭС и АЭС работает все хуже.

Как бы то ни было, ЕС — это свободный рынок, от импорта из Украины Европа никогда открыто не откажется, все будут решать цены. Проблема в том, что наша цена недолго будет самой привлекательной, если не войдут в строй новые атомные мощности.

Если говорить о возможных небанальных действиях Киева для сохранения своих экспортных позиций, то, например, ответом может стать арест Украиной активов российской РАО ЕС в ПМР в счет убытков, которые понесла наша страна от действий этой компании во время аннексии Крыма. Речь идет о МолдГРЭС, которую Украина может запитать реверсным газом и газовым углем собственной добычи. А если тамошний территориальный филиал ФСБ и местных марионеток такой ход Киева подвигнет на выдворение из Тирасполя нанятых Минюстом Украины адвокатов, то в ответ наша страна может организовать полноценную транспортную блокаду этой территории.

Такие действия позволили бы начать рабочий диалог об экспорте с Румынией, а заодно показали, что Киев перестал сторониться решения проблемы ПМР и занимать подчиненную по отношению к Бухаресту позицию. Впрочем, с учетом кадрового наполнения нынешней власти подобные планы не выглядят реалистичными. Некоторые высокопоставленные украинские политики, напротив, вместо поиска путей возмещения ущерба энергетике страны от действий агрессора настаивают на продолжении энергоснабжения оккупированных территорий.

Поэтому в распоряжении Украины фактически остается только классический вариант ответа на новые вызовы. Нашей стране нужно в сжатые сроки успеть сделать то, что она обещала давно, еще в 2005-2010 гг., — не только достроить два энергоблока на Хмельницкой АЭС, но и увеличить до шести количество реакторов на Ровенской АЭС (строительство блоков №5 и 6 было отменено после Чернобыльской катастрофы). А также протянуть новые высоковольтные ЛЭП к границам с ЕС и оборудовать экспортные узлы вставками постоянного тока. Очень грубый подсчет показывает, что такой объем работ потребует инвестиций в размере не менее $8 млрд. Эта задача точно не относится к разряду нерешаемых, скорее — серьезный вызов для умного государственного менеджмента. Но где он, этот менеджмент?..

Пекин бьет Москву на рынке реакторов

Вырвав у российских компаний $93 млрд на рынке ЮАР и угрожая забрать $20 млрд за строительство АЭС в Турции, Китай начал вытеснение РФ с мирового атомно-энергетического рынка

Великобритания

21 октября генеральный секретарь КПК Ху Дзиньтао с супругой по приглашению королевы Великобритании остался на ночлег в Букингемском дворце после проведения эпохальных для британо-китайских отношений экономических переговоров в сфере атомной энергетики. Старт этих переговоров был дан еще в 2013 г., а согласно их нынешним итогам, Великобритания позволит КНР построить на своей территории китайский атомный реактор собственной разработки Hualong (”Китайский дракон”).

Он начнет работать на АЭС Bradwell В, которая через несколько лет будет вынуждена снимать с эксплуатации устаревшие реакторы. Hualong — первый китайский продукт этого типа, который будет экспортирован на рынок ЕС. Его строительство начнется после 2023 г., когда КНР сможет реализовать два связанных с поставкой контракта на выкуп акций двух британских АЭС и их переоснащение реакторами европейского производства.

Китай любит символические жесты, а технологические традиции и опыт ценятся дороже денег. Поэтому выбор Великобритании отнюдь не случаен — здесь в 1956 г. была построена первая в мире АЭС гражданского назначения, за год до запуска второй в мире гражданской АЭС в США. (Запущенная в 1954 г. и ныне закрытая Обнинская АЭС в РФ была оснащена военным уран-графитовым реактором, который нарабатывал плутоний для бомб. Хотя эта станция и была подключена к гражданской энергосети, по западным стандартам она никак не могла считаться гражданским объектом.)

Британский опыт Пекин рассчитывает использовать как перспективный технологический и маркетинговый трамплин для завоевания новых рынков — в Турции, ЮАР, Аргентине и Румынии. Получив доступ на рынок атомных технологий ЕС и Британии, взамен КНР обязалась выкупить за $9,3 млрд 33,5% акций в консорциуме по строительству до 2023-2025 гг. еще одной британской АЭС — Hinkley Point C — и оснастить ее двумя реакторами третьего поколения класса EPR франко-германской разработки и производства Areva NP. Общая стоимость проекта составляет около $37 млрд.

Из них, кроме уже упомянутых расходов на покупку акций, не менее $12 млрд вложат китайские корпорации CGNPC и CNNC. Еще $3 млрд придутся на гарантии этих китайских инвестиций британским правительством. Лидер строительно-операционного консорциума EDF Energy в целом оперирует восьмью АЭС на территории Великобритании.

Они производят 10% от всей выработки электричества, а одна новая АЭС будет давать целых 7%. Большая часть принадлежащих EDF Energy британских атомных станций в ближайшие десятилетия заканчивают срок своей эксплуатации, и их технологии морально устаревают. Всего в Британии расположено 17 АЭС, треть из которых остановлены и ждут модернизации или работают на оборонную промышленность страны.

Также КНР заплатит Великобритании за размещение своего реактора на АЭС участием в еще одном инвестиционном проекте — покупкой доли в обновлении реакторного парка АЭC Sizewell В. Эта станция единственная из уже работающих, оснащенная морально устаревшими для британского рынка реакторами класса PWR производства Westinghouse. Их также заменят реакторами EPR.

Здесь важно отметить, что реакторы PWR в отличие от более продвинутого поколения EPR аналогичны по принципу работы реакторам ВВЭР российского производства. Пользуясь этим обстоятельством, россияне пытались зайти на британский рынок, но безуспешно. В частности, в 2008-2013 гг. “Росатом” подписал соглашение о сотрудничестве в стандартизации российских технологий с компаниями Rolls-Royce и Fortum.

А топливная корпорация ТВЭЛ с помощью Areva в те годы смогла проникнуть на британский рынок топливных таблеток, поставив их партию для АЭС Bradwell В. Но на этом все продвижение РФ на рынок Великобритании и закончилось. Так что заключенные КНР контракты нанесли серьезный имиджевый удар по РФ как экспортеру технологий атомной энергетики.

ЮАР

Параллельно с подготовкой британо-китайских атомных контрактов КНР со своим новым реактором Hualong решила не останавливаться на премиум-сегменте мирового рынка. Сближаясь с Лондоном, Пекин начал одновременно теснить россиян и в “эконом-классе” — атомных программах молодых индустриальных государств и развивающихся стран, в которых до недавнего времени РФ мнила себя гегемоном.

В частности, 9 ноября китайцы победили россиян (а также корпорации из Южной Кореи и Франции) в гигантском атомно-строительном тендере в ЮАР. Компании и банки РФ претендовали получить от этой страны контракт стоимостью $93 млрд на строительство шести АЭС. Однако КНР свое предложение сопроводила интересными бонусами, предложив несколько связанных со строительством АЭС проектов в угольной отрасли и горно-добывающей промышленности.

Кроме того, в отличие от других претендентов компании КНР предоставили ЮАР право доступа к китайским научным исследованиям. Как известно, Южная Африка имеет амбиции по развитию подводного флота, а также в области космического и военного ракетостроения, поэтому ее выбор неожиданным не стал.

Из-за кризиса, спровоцированного авантюрной политикой Кремля, компании РФ находятся в намного худшем положении, чем французские или корейские. Хотя пока принятые в поддержку Украины международные санкции не трогают атомный сектор РФ, его состояние сильно зависит от необходимости постоянного наращивания кредитного портфеля и расширения внешних рынков. И вот из-за китайских “братьев против гнилого Запада навек” расширяться вдруг стало некуда.

Турция

Еще одной точкой острой атомно-технологической конкуренции между Пекином и Москвой стала Турция. Атомной программой этой страны до нынешнего года было предусмотрено строительство всего двух АЭС — Akkuyu и Sinop. Первый проект за $20 млрд собирались реализовать россияне, а второй за $25 млрд — европейско-японский консорциум AREVA and Mitsubishi Heavy Industries. С учетом обострившихся отношений между Москвой и Анкарой у проекта АЭС Akkuyu есть хорошие шансы оказаться замороженным на неопределенный срок.

9 декабря Reuters со ссылкой на представителей энергетической отрасли Турции сообщило о том, что “Росатом” хоть и не расторг договор (чтобы не платить компенсацию), однако остановил строительные работы и заказчик ищет новых потенциальных участников проекта. Да и саму станцию предполагалось расположить недалеко от границы с Сирией. Поэтому, взвесив все обстоятельства, правительство Турции летом объявило о планах по строительству еще одной АЭС — Frakia — на безопасном западе страны.

За этот проект ориентировочной стоимостью $20 млрд (скорее всего, это те самые миллиарды, что не достанутся россиянам за Akkuyu) взялся консорциум китайской компании CGNPC и американской Westinghouse. Американцы в конце прошлого года заявили о готовности достроить завод ядерного топлива в соседней с Турцией Украине. Исходя из такого намерения, логистика развития снабжения турецкого проекта АЭС Frakia вполне может предполагать будущие поставки украинского топлива на эту станцию.

Что же касается не украинского, а китайского интереса, то он выглядит проще. Благодаря выигранным контрактам на $93 млрд в ЮАР и $20 млрд в Турции Пекину удалось с лихвой перекрыть затраты в $9-12 млрд, которые страна понесет за проникновение на атомный рынок Великобритании. Так что ночь, проведенная вождем ЦК КПК в Букингемском дворце, того стоила.

Иван ПЕТРОВ, Андрей СТАРОСТИН

Деловая столица