Экс-глава Внешней разведки Украины Маломуж: миллиардеры лично рулят в Администрации, и в Кабмине…

Корреспондент: Николай Григорьевич, еще раз спасибо, что согласились с нами пообщаться. У меня сразу первый вопрос. Вы были одним, пожалуй, даже единственным, первым человеком, который еще в апреле, до того, как АТО началось, призывали ехать на Донбасс и вести переговоры с людьми, пока они не взяли в руки оружие, пока у них другой взгляд на эту жизнь. Вас никто не послушал. Сегодня, оглядываясь назад, как вы считаете, с чем было связано то, что вас не услышали?

Николай Маломуж: Вы знаете, я думаю, что глубже корень находится. Не только на Донбассе, а еще и в Крыму. Эта все составляющее, сегодня мы имеем войну и потерю территорий, — это, конечно, потеря Крыма. И когда мы говорим о том, что только сформировано новое правительство, новые силовые структуры, которые должны были чувствовать болевые точки страны, а это, конечно, Крым был, это Донбасс, это юг страны, — там, где действительно были другие позиции. Там были представители и Антимайдана, там были представители различных сепаратистских движений.

Там были представители, которые именно ратовали за Россию, которые именно отстаивают ее интересы. Там была агентура и спецслужбы Российской Федерации, которые очень эффективно долгое время создавали там условия. Там были, контролируемые позиции, если мы говорим о востоке, и прошлого режима, Януковича. Это тысячи вооруженных людей. Это практически банды. А также  это вооруженные отряды, которые «крышевали» бизнес, которые «отжимали», которые рэкетировали, которые держали Донбасс, держали весь этот регион.

Поэтому начинать нужно было сначала. Зная о том, что именно Российская Федерация — на то время уже было известно — именно подымет русскоязычных в Крыму с целью отделения Крыма. В жесткой форме исполняющему обязанности  президента Турчинову, премьер-министру Яценюку, силовикам уже новым, Наливайченко, Авакову четко передавалось, что ситуация критическая. Под угрозой именно потеря Крыма. Поэтому необходимо было принять политическое и юридическое решение: ввести чрезвычайное положение на Крымском полуострове, а СБУ — АТО по Симферополю, где захвачен Верховный Совет. В данной ситуации все юридические и политические предусловия были. Это уже возможность захвата Крыма. 300 боевиков захватили Верховный Совет Крыма. И поэтому в этой ситуации нужно было действовать молниеносно.

В 94-95 году, на заре независимости, мы это проводили. Я сам возглавлял департамент. Ночью поднимал 3600 оперативников, «Альфу», спецназ — и мы вылетали туда. За ночь. Накрывали все органы власти и управления. И фактически было правление военное. В этой ситуации точно так же нужно было действовать и более эффективно. Уже были силовики. Многие говорят о том, что новое правительство не были назначено, что там были шпионы и тому подобное.

Ничего такого не было. Шпионы, первые лица убежали. Оставался именно оперативный состав, который работал десятки лет. Я их лично каждого знаю. Это сотрудники рядового уровня, старшие опера, начальники направлений, начальники отделов и тому подобное, которые занимались охраной Крыма, сепаратизмом, экстремизмом, терроризмом десятки лет. Подымаются с центра, подымаются с центральных областей и с западных областей и бросается несколько тысяч туда. Подымается «Альфа», внутренние войска. И такой алгоритм действий был предложен руководству страны. На протяжении двух-трех дней могли все вернуть…

Но они вас не послушали, Николай Григорьевич.

Десятки раз не послушали. Механизм дали. Мало того, мы начали требовать. Не просто предлагать со стороны, как многие говорили, что аналитики дали какую-то позицию, они прогнозировали. Мы этого требовали по пунктам. Мало того, я вышел — и в антикризисный центр. Нашим коллегам в средствах массовой информации эту программу сделали открытую, просто видя, что никто не действует.

В данной ситуации мы предложили американцам и европейцам начать переговоры с Путиным. У нас был прямой канал в администрацию, чтобы выяснить обстановку и упредить возможные действия. Они сказали: мы ни с Турчиновым, ни с Яценюком общаться не будем. Они — никто. Они под дулами автоматов поставлены. Поэтому они для нас никем не являются…

То есть там ждали какую-то легитимную власть, настоящую.

Они считали, что нелегитимная. Прямо сказали, что фашисты и террористы, они захватили власть. И поэтому они захватывают Крым, они будут захватывать юго-восток фактически. То есть направлять своих боевиков с автоматами, пулеметами и танками. А мы тут уже готовы защищать. Когда мы поставили вопрос – что вы делаете, это война, это будут жертвы и россиян, в первую очередь, конечно, и украинцев – мы будем защищаться. Это не будет так. Они говорят: у вас фашизм, у вас терроризм, поэтому мы будем поддерживать тех людей, которые против них.

Вчера сказал Путин: сила — в правде. Мы — правы. Да?

Вот так и получилось. То есть он стратегически уже решил, что захватили именно сторонники «Правого сектора», фашисты, экстремисты, террористы и агенты ЦРУ. Это был набор. Я буквально кратко говорю. Сто процентов. Это с окружения Путина. Не где-то аналитически… А это его советники, это его администрация, это замглавы администрации, это персоналии, с которыми мы общались и которые нам это все излагали».

Значит ли это, Николай Григорьевич, если бы не было, грубо говоря, Майдана, этого всего бы не было? Я так понимаю, что вы говорите, если был прямой канал выхода на Москву, и там сказали, что люди, которые в тот момент были у власти, исполняющий обязанности Турчинов, Яценюк, и их в Москве не воспринимали, потому что они же пришли за счет Майдана… Если бы не было Майдана, наверное, было бы по-другому, нет?

Вы знаете, самое главное, давайте мы определимся в системе координат. Майдан был бы однозначно. Я был на заседании клуба лидеров стран мира в марте 2013 года в Лондоне. И когда был наш вопрос «Украина между Востоком и Западом: проблемы или перспективы?» — так звучал. И мы показывали, что украинское общество подымается против Януковича и всей системы. И под конец года поднимутся миллионы людей. С учетом того, что Янукович — это не Кучма, Украина — не Россия, Янукович — не Кучма, — и он примет именно все силы, включая вооруженные, против людей. И закончится это тем, что Янукович уйдет, они его сметут, поменяется режим.

Вот когда я уже был в декабре на таком совещании они просто удивлялись, как это могло быть. Просто изучение глубинное ситуации. В свое время я с каждым президентом лично общался, очень близко, кроме Януковича. Мы давали им: как настроение в обществе, насколько протестный электорат формирует позицию, какие проблемы и что нужно сделать в политическом, экономическом, социальном и международном плане, чтобы снять напряжение и дальше двигаться прогрессивно. Каждый какую-то меру принимал. Но не выдержана четко позиция – это новое развитие государства, это новая экономика, это новая демократия, это новые стандарты.

К чему должно двигаться государство, почему мы все время так падали? Да, где-то там срабатывали по какой-то теме одно, второй, третьей… Космос, авиация немножко подымали. Затем – снова падение. А в системе развития демократического общества, институтов демократии это все шло под жестким контролем. Апофеоз этого – Янукович. Когда начался рост протестных настроенный, нужно было учитывать, как это все формируется, какие последствия. Все сильные, все подконтрольно СБУ, МВД, прокуратуре, налоговой и тому подобное. Мы все на местах контролируем через администрации – и все будет построено. Так не бывает.

Не зная общественные процессы, так получилось то, что народ поднялся. Поэтому этот вопрос в отношении того, что если не было Майдан, соответственно, не было бы Крыма… Если чисто теоретически брать – это так. Но был бы Майдан. Единственное, что я говорю, что он должен был быть не кровавым. Потому что ситуация на Майдане, когда начался мирный процесс, когда предложили Януковичу, оппозиции, Майдану и представителям различным, от запада до востока, областей крупных – Донецк, Харьков, Киев… — сели за общий стол переговоров. Но не у Януковича и не у трех президентов, а форум большой известных людей в Украине. 10-15 человек.

Межнациональный такой, да?

Он название получил «Стратегия национальной безопасности Украины». Выработали именно, что за три дня сделать после побыття студентов и что сделать за 15 дней: начиная от отставки силовиков, расследования, отпустить студентов, признать, что те майданы, которые проводятся, они в рамках Конституции, а не нарушение закона, преступление и тому подобное. Провести постепенно ротацию силовиков. Следующий этап — это отставка правительства, антикризисное правительство и досрочные выборы президента.

Но что-то пошло не так, да?

А пошло не так, потому что и Янукович съездил в Москву, сказал «нет». Там жестко мы поддерживаем всю составляющую – и силовую, и организационную, и финансовую, и тому подобное. Но под условием – то, что именно вектор будет на Россию. Не только Таможенный союз, как многие там говорили, а просто полностью на Россию. Это политическая составляющая, это экономика, это ведущие отрасли, это безопасность, это рубль, это, конечно, уже интеграция под новую конфедерацию. Это – мирным путем. Но это было на фоне уже протестных настроений и уже нового, пока мирного Майдана. Но когда этот сценарий не прошел, соответственно, включились более мощные сценарии. Что нужно было сделать?

Спровоцировать мощную ситуацию на столкновение, боевое столкновение. Сначала предусматривали, что это будет надзвичайний стан. А это что? Захват зданий, это свалили памятник Ленину, это трактор к администрации – давить именно ВВшников. И тому подобное. Юридически все основания для надзвичайного стану. Единственное, что поднялся народ, и поднялась международная общественность, — Янукович на тот период не пошел на это. Потому что предусматривалось, что именно жестко силовая составляющая с того дня.

С момента трактора возле Верховного Совета – это уже было начало. Пошли очень мощные предупреждения, я прямо скажу, и с Европы, и с США, что этот вариант недопустим, потому что жесточайшие санкции персональные. И он отступил. Многие поездки в Москву – там другие заверения: то, что в любом случае тебе европейская интеграция не светит, ты будешь переизбран и будешь привлечен к уголовной ответственности, все у тебя рухнет, твой бизнес просто упадет, у тебя перспектив нет. А тут и семейный бизнес переведен в Россию, и капитал в Россию.

 Если мы прямо говорим, откровенно, то все переводилось туда. И поэтому только силовая составляющая. А мы поддержим. Потому что Запад именно играет свою игру, а мы, соответственно, отстаиваем твои интересы. Янукович получил гарантии. Но применение силы как гарантия. То же самое. С учетом того, что выработана модель, что это сценарий ЦРУ, сценарий европейских спецслужб – и они это все реализуют. Я просто скажу как руководитель спецслужбы, и в свое занимался государственным строительством.

Ни одна спецслужба, я прямо скажу – ни в Украине, ни в другой стране, ни американская, ни российская, ни европейская – не может поднять людей, если нет оснований. Если люди не поднялись за свои права, а оно назрело, как мы с вами сказали… За много месяцев уже было известно, что градус подымался на 40%, 60% протестного электората, 80%. А к радикальным действиям – сначала было 3%, затем 5, а затем уже 48. Мы вышли на такой формат. Это минимум майданы, а то и радикальные физические действия.

Но самое важное, что сняв вот эту составляющую, надзвичайний стан и возможность силовой составляющей после студентов, уже мирный процесс очень затянулся. И поэтому власти России, конечно, решили, что этот вариант должен разрядкой быть. Включился радикальный сценарий. Те силы, которые были, очень мощно долгое время работали в разных сферах – и в Приднестровье, и в Чечне, и на Кавказе – они были тут. Они включили сценарий противостояния с силовиками.

Этот сценарий разрабатывался и прошлым режимом, и за рубежом, и в Российской Федерации, и их агентура, конечно, это спровоцировала. Это первое – силовые действия. Затем первые поджоги и вот эти все бутылки. Затем первая стрельба со стороны силовиков. И оно пошло в развитие. Этот сценарий уже был запланирован. Потому что нужно было выйти с мирного процесса. И власти выгодно было, и Российской Федерации, и тут радикалам многим».

Всем, кто здесь работал.

Конечно. Они включились в этот процесс. Многие на Майдане тогда владели ситуаций, со многими контачили, со штабом и с оппозицией и с другими – они не понимали, почему это состоялось. Они были удивлены, что пошел этот сценарий радикальный.

Вы имеете в виду власть?

Нет, не власть. Власть как раз помогала.

Люди, Майдан.

Майдан. Просто Майдан – те, которые настроены на мирный процесс. Они сначала испугались. Затем, конечно, были втянуты. Сначала началось на Грушевского. Майдан же находился на Независимости. Втянуты в этот процесс. Потому что начались действия против них. Соответственно, начались очень мощные провокации по разным направлениям, включая сам Майдан.

И это пошло очень мощное движение уже на силовой сценарий. Дальше он развивался уже по тому плану, который предусматривал именно уже силовые столкновения. А если пошли жертвы, соответственно, взаимные жертвы. Уже разрабатывается сценарий дальше. Уже люди не контролируют ситуацию. Это психология толпы. Тем более, в радикальных условиях. Тогда уже никто никого не контролирует, уже начинаются перестрелки, убийства и тому подобное.

Поэтому ситуация была чрезвычайно сложная. В один момент только, когда принято было решение в конце, что все-таки Майдан зачистить, как раз 19 февраля, 20-го, когда приехали три министра иностранных дел, когда оппозиция общалась с Януковичем, — в тот период было принято решение все-таки провести жесточайшую зачистку. Предусловием было то, что начали снайперы стрелять. Это в основном снайперы спецподразделений, которые были задействованы со стороны МВД, и другие организации. И с другой стороны предусматривалось, что именно со стороны Майдана начнется массовое выступление. Поэтому правоохранителей было мало непосредственно в окружении Майдана. Они были отведены.

Снайперы, соответственно, стреляли. Это жертвы. Это подымает людей. Они куда двигаются? К администрации, к Кабмину, к Верховному Совету. А там ожидают уже пулеметчики, ожидали с очень мощными средствами огневыми. Это первые удары были. Потому что штурмуют же органы власти. И 35 тысяч, примерно, правоохранителей с БТРами уже стояли, чтобы потом зачищать. И предполагалось, что это все будет закончено таким способом.

Путин так же примерно и ориентировал, как с Москвы ориентировали. В разных странах проводят зачистки. В США когда-то африканцы поднялись… афроамериканцы поднялись, там, тысячу с чем-то людей погибли, зеленые береты их уничтожили. И все. Демократия. Никаких проблем. Демократическое государство. Давай действуй тут, мы тебя поддержим. У тебя уже шансов нет. Уже евроинтеграции никакой нет. Единственное – на восток и тому подобный вариант. Поэтому и пошли этим сценарием.

Я просто вам скажу сейчас, я просто даже не могу сейчас до конца расшифровать. Единственное, я вам скажу такой момент. Один уважаемый патриарх сказал: видите, бог… решающий момент. Когда расстреливали, дал сигнал, чтобы Янукович убежал – он убежал. Я просто, единственное, расшифрую эту ситуацию немножко. Что он убежал не просто, что бог дал благословение, а он убежал, потому что ему дали жесточайшее предупреждение в один момент.

Он понял, что у него шансов нет. Никто ни на Майдане, ни Парасюк, никто там… ни «Правый сектор» прибежал. Там жесткий был дан сигнал, что он тут же будет арестован, препровожден в страны Европы и предан Гаагскому суду. И он быстро собрался и улетел. Вот была такая ситуация. Как это произошло – я позже вам расскажу. Но не сейчас. Я непосредственный участник этого процесса. Единственное могу сказать.

Это потом. Вне камеры?

Да-да.

Возвращаясь в день сегодняшний… Мы достаточно грамотно почти по времени разобрали то, что было на Майдане. Сейчас стоит ли бояться теперь Украине федерализации, раз уже пошло такое?

Тут такой момент. Мы с самого начала предложили тогда именно вот тот большой диалог на востоке. Видя то, что уже в Крыму начинаются такие события, в Донецкой и Луганской области начинаются, конечно, активные сепаратистские, как мы говорим сейчас, движения. Пророссийские, за свои права, против центральной власти и тому подобное. То есть разные были мотивации и тому подобное. Конечно, они эффективно использовались спецслужбами.

Если мы говорим реально, Россия активно вела этот процесс. Особенно военные, особенно спецслужбы, ГРУ Генштаба, ФСБ и тому подобное. Они хорошо имели там позиции. Мало позиций имел уже прошлый режим. Конечно, вопрос восстановить именно свою власть и тому подобное, начиная с Донбасса – это была одна составляющая. Имея еще вооруженные группирования, тем более возможно их использовать. То есть все было зондировано, именно поднять Донбасс и поднять юг позже, а затем дестабилизировать ситуацию в центре – и сместить власть. Именно такая буквально модель, если очень кратко.

На тот период, конечно, многие и граждане Донецкой, Луганской области и близлежащих областей были против такого кровавого сценария. Это однозначно. Потому что понимали, чем он закончится. Если мы так говорим для примера, как раз был юбилей «Южмаша» в Днепропетровске, собрались 1250 человек. Это директора шахт, шахтоуправлений, холдингов, это директора мощнейших предприятий, это генконструктора, это как раз цвет именно этого региона. Это градообразующие предприятия, это шахты, это объединения. Это те люди, которые практически владеют ситуацией по всему региону.

И в тот период, когда обращаемся к руководству в отношении диалога, они нам говорят… Мы встречаемся в Днепропетровске на «Южмаше». Я провел где-то 48 делегаций такого рода, встречи. Они говорят: с нами центральная власть не общается. Мы предлагаем диалог, потому что нас люди еще слушают. Потому что это зарплаты, это рабочие места, это социальные проблемы, это рождение и смерть даже оплата. Потому что выделяются соответственно… Это отдых, это лечение, это регрессы. Это все. В этой ситуации мы потеряли очень мощную составляющую: что именно люди, особенно авторитетные, которые готовы идти на сотрудничество, они остались в стороне. Мало того, их еще отстранили.

А это уже были Турчинов и Яценюк?

После Крыма. Это же параллельно. Это буквально… Это был уже апрель месяц.

Они не понимают, серьезно чего-то не понимают? Или у них какие-то свои планы в отношении Украины? Я не пойму.

Просто вырвали власть, если мы сейчас говорим. Пришли на волне демократии и Майдана. Не совсем то и правильно, не совсем обоснованно. Мы предложили тогда: давайте создадим антикризисное правительство и антикризисный силовой блок и назначим профессионалов поштучно. Мы их можем подобрать в стране реально: кто владеет ситуацией, крымские позиции, антитеррористические операции проводил, глубинно знает регион, контачит с этими людьми.

Налаживать именно диалог не на общем призывном направлении, а именно в реальной личной плоскости. Люди с людьми общаются и на высоком уровне. Предложили создать при Верховном Совете очень мощную комиссию. Взять с восточного региона и Верховного Совета депутатов, и местных депутатов – и начать диалог. И между этими элитами большими, между профсоюзами и различными общественными организациями. Я говорю о градообразующих, очень мощных структурах.

То есть это на каждом уровне, по идее, должны быть люди, которые должны общаться…

Это очень мощнейшая информационная работа. Очень мощная. В отношении того, что ни какие не террористы, не «Правый сектор». Он не приезжает, например, с директором того же завода, шахтоуправлением и представителем центра. Давайте разрабатываем такую схему, выходим на модель. Мы дали 28 пунктов: начиная от гарантий безопаности всем жителям Донбасса – кто участвовал в митинг, не участвовал, как на Майдане когда-то. Точно такая же модель, только уже по тем регионам.

Это, конечно, всех освободить, которых задержали в процессе митингов, и сказать, что они не виноваты. Они действовали тоже в рамках Конституции. Точно такая же модель, как по Майдану. Дальше мы говорим. Например, пакет решений тут же по местному самоуправлению, и тут же реализуем, по местном референдуме… Люди, вы сами решайте, что вам решать.

Надо работать очень быстро.

О местной муниципальной милиции, о выборности судей, о передачи очень многих функций, бюджетных и других, вам лично и тому подобное, и тому подобное. Все. Но они не просто декларируются отсюда, а реализуются вместе с элитами Донбасса, Луганской, Донецкой области и других юго-восточных регионов. Это все идет в системе онлайн, режим контактов, доверия, диалога и принятия решений. Вот это – да. Тогда вопрос стоял. Со многими беседовал. Был совет Донецкой и Луганской области. Вот такие же активисты собрались. Мы с ними общались. Мы выработали вместе с ними 18 пунктов.

То, что я говорил: по местному самоуправлению, по референдуму, по диалогу, по муниципальной милиции, по экономической независимости, по финансовой независимости. Частично по тем проблемам, которые возможно решать. Даже референдум в отношении того, что они на месте могут определяться в культуре, в языке, традициях, религии и тому подобное. То есть все местные обычаи, все установки и тому подобное они могут определять сами. И никаких проблем нет. Управление свое выбирают, милицию призначают.

Он будет охранять их общественный порядок или нет? Если нет – они меняют его. То есть все берется в свои руки – и никаких угроз нет тогда. Тогда они понимают, что мы управляем ситуацией. Не придут фашисты и террористы, как они говорят, с «Правого сектора». Они ждали каждую ночь, из-за угла прямо. Они уже там стоят, говорят. Это не то, что образно, а это реально. То, что мы потеряли – это очень мощная система информационной поддержки, очень мощная система диалогового режима. Это, конечно, реальные действия. Без этого ничего не получилось бы.

А у нас не поняли это. Решили, что они пришли к власти, пришли не профессионалы, пришли на эйфории, пришли безответственно. И самое главное – они не определили, что это реальные угрозы. Безответственно. То закон, давайте, отменим о языках, то мы там назовем их сепаратистами, а туда давайте какие-то силовые структуры направим и тому подобное.

Даже если параллельно нужно было направлять силовые структуры, так это с центра, которые совместно с, например, донецким управлением, луганским управлением, но уже под контролем центральных органов власти начали бы эту работу. Это контакты с активистами, это их разъяснение. А если необходимо – профилактика. А если диверсанты реальные, то задержание еще до того, как они начали создавать какие-то ячейки, добывать оружие, создавать какие-то предпосылки к захвату зданий. То есть всегда спецслужбы всех стран…

Я контачил с 128 странами мира, спецслужбами, многое время. То есть с директорами СБУ, разведок, контрразведок и тому подобное. Всегда действуют на упреждение. Если не сработали на упреждение – или теракты, или массовые выступления, или постоянная дестабилизация. Вот пример конкретный у нас в стране. Мы гордились, что у нас самая спокойная страна, а мы потеряли именно не только власть, а потеряли чувство именно глубинных процессов в обществе: ответственности государственной, профессиональной деятельности конкретных лиц, которые должны отвечать за свои направления, даже Крым и Донбасс. Независимо от того, это исполняющий обязанности президента…

В первую очередь, например, Служба безопасности Украины отвечает за стабильность в государстве, за противодействие политическому экстремизму, сепаратизму, диверсантам, террористам. Тем более, создание организованных преступных групп и тому подобное. То есть целый блок именно жестких ответственностей. И независимо ни от чего, каких-то указаний, любое управление, любой департамент должен действовать мгновенно. Это его функциональные обязанности. И так, как прошлые режимы, как мы действовали трижды по Крыму, по Приднестровью, по Чечне, по пиратам и тому подобное, — мы сами принимали решения, готовили операции и мгновенно проводили.

Такой алгоритм должен был задействован и сейчас. Потому что именно в данный момент эти угрозы, как война, возникли буквально сегодня. Поэтому ожидать, согласовывать какие-то политические тенденции… невозможно было именно использовать для оправдания. В этой ситуации должны были быть профессиональные реальные действия. Для этого нужно было создать мощный центр профессиональный на уровне руководства: исполняющий обязанности президента или председатель Верховного Совета…»

Такой оперативный штаб?

Да. Оперативно-политический штаб. Потому что там вопросы политические нужно было решать. И с Россией выходить на контакт. Невозможно было выйти на контакт Турчинову и Яценюку. Но были же контакты прямые. Например, я и при Кучме, особенно при Ющенко, решал сам с Путиным, с Медведевым, президентом, многие вопросы. Например, газовый кризис 2006 года я сам решил с Путиным, без Ющенко. Когда перекрыли газ, когда все мерзли, мы и Европа, я сам выходил на него, сам аргументы эти давал. От имени, конечно, государства, но неофициально.

И эти темы снимались за два-три дня буквально. Точно так же в 2008 году при кризисе в Грузии, когда чуть не столкнулись два наших флота – российский и украинский. Огневое противостояние. Поэтому эти темы должны быть очень четко идентифицированы и четко сработаны в плане упреждения таких действий. Эта ситуация не вышла на модель урегулирования на тот период. Она получила именно силовую составляющую, пошла тема, что давайте мы эти территории зачистим. А говорю: кого, семь миллионов? Да нет, они же сепаратисты, и тому подобное, уже референдум там готовят или провели референдум…

В таком плане. Это грубейшая политическая ошибка. Это, конечно, неквалифицированные действия и правительственных органов, и силового блока. И несмотря на то, что мы сейчас говорим, что Россия имеет геополитические интересы, Путин это признает, — это так. Но мы, в первую очередь, сами не организовали системы защиты, в первую очередь, населения нашего. Не создали условий для очень глубокой оперативной работы, работы по безопасности, упредить такие действия.

Я вам скажу очень четко. И по Крыму, и точно так же по востоку эффективно бы сработали – Путин никогда бы не посмел бы двинуться войсками и тому подобное. Потому что он почувствовал силу. А он это уважает. Он почувствовал, что у нас очень мощные аргументы, которые именно не позволяют ему развернуть тут работу. Крымское население… 80-90% его лично, и Россию – сто процентов все. Мы показали, что это не так. Это полный контроль именно территории, это мэры…

Как крымские мне сказали, если вы вместе начинаете работать с центра, и политическое руководство, и силовое, мы, говорит, понятно, что будем поддерживать вас. Но если придут русские, мы, конечно, должны подчиняться им. И так оно и получилось. Мэры, например Крыма, готовы были поддержать именно центральную власть, но если бы она действовала адекватно. Тем более, силовые структуры. Не вышло так. Точно так же по Донецку и Луганску. Когда нужно включаться по каждому городу, по каждому активу, по каждой болевой точке, где кто-то подымался, — тут уже и власть, и правоохранительные органы, и спецслужбы особенно должны сработать на упреждение. Не сработали.

В общем, нынешние ребята просто запутались, по-моему, между собой они до сих пор делят власть с этой коалицией, делят страну. У меня такое ощущение. Не власть внутри. А именно пилят страну.

Все время, с самого начала.

Они сейчас продолжают, как раз в тему нашего разговора. Теперь они давят на Донбасс экономически. Теперь они перестали там выплачивать деньги. Сейчас банки оттуда уходят, до 1 декабря оттуда должны уйти банки. Как бы, понятно. Да, не очень хочется, чтобы деньги попали к этим пророссийским ребятам, террористам, сепаратистам, как угодно их можно называть, ополчение, прочее и прочее. Но там же есть пенсионеры, которые оттуда не уехали. И в этом плане поражает мэр Донецка, который здесь в Киеве переживает за пенсионеров, которые не могут выехать из Донбасса. И при этом им отрубают экономические все выплаты. Вот с этим что теперь делать? Это же еще один минус вот этим ребятам, которые сейчас сидят на политическом олимпе.

Это путь консервации этих отношений. Не просто даже то, что именно ДНР и ЛНР провели свои выборы, соответственно, объявили уже председателя, законодательные, соответственно, органы и правительство уже формируют. Вторая составляющая – это как раз поддержка населения. То, что идет очень мощная информационная кампании, и людей уже ориентируют, что их центральная фашистская власть задавит, но не было конкретных действий.

Хотя там были обстрелы… говорили: это они стреляют, они вас убивают и тому подобное. А тут уже фактически получается, что центральная власть уже официально заявляет о том, что мы все обрезаем. Мы выходили из такой концепции, что любым способом мы не прекращаем поставку газу, поставку электроэнергии. Как Яценюк говорил, это одна из форм.

Но ни в коем случае не прекращать бюджетное финансирование, пенсионное обеспечение. Тем более, если идет идентификация и по карточкам, и по другим темам конкретного пенсионера, конкретного бюджетника, которые не переориентировались… Например, официально вуз не перешел под ДНР или под Россию. Если он официально перешел – пускай они занимаются. Это уже их сфера ответственности.

Это их проблемы.

А если это или Минобразования, или Минкультуры, или Минздравоохранения, или Пенсионный фонд – они должны соответственно получать средства, как они получали как граждане Украины. Они же не стали иностранцами, как сейчас сделали нерезидентами многих крымчан. Потому что они получили российское гражданство. Точно такая же схема. Поэтому большущая ошибка – и политическая, и социальная, а тем более трагедия человеческая – в отношении того, что мы сейчас ставим вопрос обрезать им все финансирование, и пускай они выживают как хотят или переезжают сюда.

Я каждый день общаюсь с сотнями людей. Еще советы матерей, пенсионеров и тому подобное прямо обращаются в телефонном режиме… Даже сегодня выходили тысячу человек. Не могут решить вопрос ни с пенсией, ни с зарплатами, ни выжить и тому подобное. Кругом минирование, кругом снаряды неразорвавшиеся. Денег невозможно получить. Продукты купить невозможно, достать их невозможно. Люди гибнут. Сейчас буквально уже на грани выживания. В конкретном городе люди уже говорят, около 1200 человек практически некуда деваться. Одни поехали в Россию, пробрались через границу. Другие, давайте, мы сюда приедем. Я так посмотрел. Если мы говорим, что часть готова приехать из этих 1200 человек, готовы приехать 300-350.

А остальные хотят там остаться.

А остальные просто не могут выезжать. Многие больные, старые, не хотят бросать свои и квартиры, и жилье, что-то такое. Хоть что-то осталось. Потому что сразу будет или уничтожено, или разграблено, тому подобное. Поэтому однозначно сказать – давайте 5-6 миллионов выведем сюда – это же не будет. Выехало полмиллиона. Может, еще 200-300 тысяч. Но 70-75% выехать не могут. Поэтому в данной ситуации нужно, конечно, сохранить и оплату, и пенсионное обеспечение, и тому подобное, даже рискуя, что там будут где-то что-то получать.

Но если будут грабить, воровать там и тому подобное, и забирать именно местные, представители, например, силовых структур ДНР, ЛНР и тому подобное, — граждане будут видеть, кто есть кто. Сейчас, если мы обрезали, то будут говорить, что центральная власть их оставила. Практически геноцид. А если все-таки центральная власть поступает благородно и выполняет свои функции, соответственно, если получается ситуация, связанная с какими-то грабежами, мы уже имеем первые выступления.

И непростые. Бюджетники, которые действительно говорят: нет зарплат, нечем жить. И тому подобное. Поэтому в данной ситуации плюс был бы даже Украине. А тем более, все-таки ДНР и ЛНР, они бы уже выходили с той составляющей, что нужно каким-то способом все-таки поддерживать позицию именно граждан. Потому что если тыл поднимется, это будет им очень опасно.

Николай Григорьевич, вы, в принципе, всю свою карьеру занимались деятельностью по защите государства. В том числе, у вас было пару хороших операций по поводу исламистов. Как получилось так, что в Крыму во времена, еще когда он принадлежал Украине, действовало «Хизб ут-Тахрир» абсолютно открыто, практически официально. Я помню все эти расклады. Мы даже делали про них сюжет. Приезжали к ним, снимали. Бородатые зайцы нам рассказывали. Они, вроде как, запрещены, но в Крыму они работали. Это как так могло получиться?

Тут я скажу. Если мы говорим об этой составляющей, потому что там очень разнообразные были группировки, в том числе не только «Хизб ут-Тахрир», а были и другие. Были представители «Аль-Каиды», были представители и «Хезболлы», были «Абу Нидаль», были очень многие. Если в оперативном плане, то это были очень разношерстные компании. Спецы наши проводили учения, по 350 человек, помните, наверное, в горах проводили.

Практически я прямо скажу, что лидеры многие были нейтрализованы. Часть была сориентирована на то, чтобы мы их держали под контролем. И они практически не подымали какую-то боевую составляющую. Они старались держаться в рамках закона. На период, когда я возглавлял департамент защиты национальной безопасности и борьбы с терроризмом, на тот период, мы практически провели очень много операций и по бандитам, и по исламистам, и по Мешкову, когда вопрос стоял об отделении Крыма. На тот период очень многоплановые операции проводились на протяжение 5-6 лет… когда я ушел с этого направления. Но эти силы, конечно, искали хорошую базу.

База, конечно, среди верующих мусульман. Я просто сразу отмечу, что ислам – это большая религия, очень сильная, мощная, благородная. И никаким способом нельзя ее идентифицировать с терроризмом. Мы эту тему отстаиваем на международных всех форумах. Нужно отделить именно здоровую часть, а это, как правило, 90 с чем-то процентов, и те, которые используют ислам для терроризма, экстремизма, насилия… убей неверного и тому подобное.

Это очень сложная тема. Поэтому внешне все-таки была отработана модель, чтобы их привести к каким-то рамкам именно закона, чтобы они эффективно не могли работать в плане наработки своих, так сказать, единомышленников. Тем более, вооружения, тем более, потока терактов и тому подобное. Были там попытки именно влиять на них из-за рубежа.

Практически, я вам скажу, каждый известный вояж или какая-то серьезная работа зарубежных центров, особенно радикальных, которые готовили теракты, — она бралась в оперативный контроль, сопровождалась. Часто именно те боевики, которые приезжали, лидеры, чтобы организовать эту работу. Ну, не только по Крым. Крым – базово. Они были и в Киеве, и в Донецке, и в Харькове, и в Запорожье.  Конкретные точки говорю, где они были представлены.

Но мы их проводили фактически. Они встречались с как будто единомышленниками, но это были люди спецслужб. Они шли по нашим точкам. Уже удовлетворение получали, что они там все наладили. А фактически это были наши люди, просто мусульмане, правда. Но они все, так сказать, имели связи и тому подобное. Поэтому удавалось создать систему контроля. И они не выходили на реальные радикальные действия, на реальные вооруженные действия. Тем более, террористические акты.

И на тот период, могу сказать, практически не было у нас фактов именно проведения террористических актов на базе как раз деятельности исламских радикальных группирований. То есть фактически были нейтрализованные. Большинство находилось под полным оперативным контролем. Если кто-то где-то подымался, иностранцы их выдворяли, как правило, тихо, то есть без шума особенного. Были факты и громкие, но это очень отдельно, когда выгодно это все было показать. Как правильно, это все спокойно, без каких-либо проблем. Потому что процессуально не выносили именно на уровень следствия.

А на уровне оперативных разработок, точное документирование, идет на грани подготовки, чтобы не доводить до какой-то организационной деятельности, тем более терактов. Потому что готовы и оружие, и взрывные устройства, и конкретно объекты намечались, и тому подобное. Но эти все моменты упреждали. Полностью задавить именно, как позже мои коллеги работали, они, конечно, не смогли их. Как вы уже, наверное, встречались «Хизб ут-Тахрир», они уже существовали…

В 11-12 годах.

Там уже я не занимался. Уже я из разведки ушел. Поэтому они уже, конечно, подымались. Эта вся радикализация проходила постепенно. Примерно с 2003-2004 года радикализация пошла более эффективно. Тут уже чувствуются у нас просчеты и наших коллег со Службы безопасности Украины. Пришли сотрудники, которые не имели опыта работы, и руководители в этой сфере.

Это очень большая проблема – подобрать очень мощных сотрудников, которые имеют и глубокие познания, и глубокую агентуру. Например, на международном уровне, общаясь с американцами, россиянами и европейскими руководителями спецслужб, разведок и контрразведок, ФБР, например, ЦРУ или Российской Федерации, особенно Ми-6, Ми-5 в Британии…

Очень тяжелая схема в отношении внедрения в эти структуры. Очень мощно проверяется, с самой молодости. Он родился – и его уже, так сказать, ведут, знают, кто он есть. И поэтому тяжело туда внедриться в оперативном плане. Мы имели эти возможности. В свое время внедрялись и внедряемся дальше. По сравнению даже в том пуле больших спецслужб, мы все-таки имеет приоритет. Даже общаясь с американцами, начали рассказывать, как там вести работу, мы… замдиректора ЦРУ, там четыре по разным секторам. Мы с ним дискутировали. Мы лучше за них владели.

Они сказали: нам нечего с вами беседовать – вы лучше знаете, чем мы. Почему? В свое время у нас 102 страны мира тут учились. Начиная с 17 лет, они выходили где-то примерно в 25-27 лет. По 8-10 лет находились тут. Куда они ехали? Туда. А это не только… Они занимали позиции в правительстве, президенты, премьеры, другие. И ехали, участвовали и очень многие находились в тех организациях.

Патрис Лумумба до сих пор работает.

И Россия там имеет неплохие позиции сейчас. Хотя там в одно время было ослаблено. Поэтому очень хорошее владение ситуацией. И даже теракты 11 сентября… Мы за 8 месяцев давали примерную модель. Не примерную, а просто донесли информацию по оперативным источникам, что может такой удар быть по Белому дому, по «Близнецам», Пентагону, ЦРУ и другим. Но американцы просто не сориентировались вовремя, хотя информацию эту получили.

Они самые умные у нас.

Они сказали, что объекты на территории США недосягаемы. В мире – да, может быть, посольства, ведомства, центры и тому подобное. Но там – нет. Когда я уже позже был, через года три-четыре после этого на встрече, они говорят: вы пока об этом ничего не говорите, потому что это просчет. Это весь мир и они, особенно Сенат, Конгресс – их вообще обрежут и финансово, и вообще кадрово, и тому подобное.

 Деньги, как всегда, решают все. Николай Григорьевич, Крым вернется?

Крым вернется не сейчас и не год-два, как мы говорим. Это будет долгий процесс. Конечно, нам нужно не потерять составляющую, все-таки и контакты с Крымом, с крымскими элитами. Это нормально. Я думаю, что эта тема должна идти. Но сначала урегулируем на востоке и на юге. Это за счет именно большого формата. Не минского, ни женевского и не только по… не только по Крыму, а и по востоку беседовать. Нужно, как с самого начала. Мы 15 пунктов написали. Петр Алексеевич уже взял после выборов.

Но механизм реализации, опять же кадры, опять исполнители – не было задействовано. То есть решили то по одному формату договариваться, то объявляет перемирие, которое не действует и не могло действовать. Потому что если перемирие, готовятся в оперативном плане именно условия к сдачи, к амнистии. А затем они сдаются. Тогда объявляется перемирие.

А получилось так: перемирие, сдавайте оружие – никто не сдаст и не сдал. То же самое – по тому формату диалога. Но мы в первую очередь предусматривали, что если нет именно нашей сильной переговорной позиции на уровне Турчинова, а позже Порошенко, соответственно, включаем механизм очень мощный и глобальный. Примерно, страны «семерки», Путин и Порошенко уже. Тогда мы беседуем о глобальных проблемах мира.

Пошла конфронтация между НАТО и Россией. Это глобальная война и ядерная война – раз. Фактор мощный для всего человечества, и для России тоже критически важен. Второе. Распад территорий, включая Россию и Европу. Потому что после Второй мировой войны сложилась эта составляющая. Это и Дальний Восток, это и Амур, это и Восточная Сибирь, это и Калининград для России. А для Европы – точно так же.

Разломать эту всю составляющую, которая сложилась после Второй мировой войны, Хельсинских соглашений. Это тоже. Третья составляющая – экономика, в первую очередь энергетика и нефть. Это тоже критическая ситуация. Четвертая составляющая – это очень модные интересы России и Путина лично на Западе и США. Финансы, десятки миллиардов и тому подобное – это тоже фактор. На что он идет на переговоры, от чего он зависим – и тогда мы говорим не то, что мы, Путин, тебя будем гнобить и только санкции… Санкции пускай будут параллельно звучать.

А то, что давайте мы с этой ситуации вместе выйдем. Вместе. И ты участник этого процесса выхода. Но для того, чтобы не начался процесс сейчас «полной составляющей», как мы говорим, и война, и тому подобное – нужно решить тему в Украине. Тогда мы полностью выстраиваем всю модель, даже то, что в Минске провозглашено. Полный контроль кордону. Но туда уже совместно именно комиссии и разведок, военных, пограничников и СБУ, ФСБ России, Украины. Это представительство «Семерки», это США, Евросоюза, ОБСЕ. Космический контроль всей границы, каждого метра. Я подчеркиваю.

Тогда любой человек, который передвигается, техника, что-то еще – оно уже контролируется в режиме онлайн. И не только украинскими, российскими, ОБСЕ, а и американскими, немецкими… Потому что их средства. Тогда мы любой вопрос сразу задаем и все понимаем, о чем речь. Потому что все спецслужбы работают. Они знают каждую тему.

Там уже не обманешь. Путин одно говорит, мы – другое. Не работает. Тогда уже работает реальность и правда. Тогда идентификация иностранных и найманцев там. И говорим: Путин, гуманитарный коридор давай, они выйдут. Ты считаешь их преступниками – выходят. Тогда говорим со своими боевиками… Там есть оперативная позиция, я вам прямо говорю, в боевых структурах ДНР и ЛНР. Говорим: ребята, все уже кончилось, уже там не будет ни подпитки, никаких войск, ни боеприпасов, ни денег, ничего. Поэтому давайте устроим амнистию, кто готов под амнистию. Кто нет – отвечать.

Тогда уже решать тему. И самое главное – после этого мы начинаем… У нас очень много находится. Совет Донбасса, донецкого региона и луганского. Они возвращаются туда, полмиллиона. И вместе с другими говорят: ребята, давайте нормально жить, построим жилье, коммуникации, дорогие, газопроводы и начнем создавать именно уже промышленность, рабочие места, но уже на лучшей, инновационной основе. Тогда уже и Запад, и России, и мы напряжемся, какие-то деньги все вместе… Вместе с Россией, пускай. Восстановим Донбасс. А это рабочие места, это уже лечение ран. Тяжелое, супертяжелое.

Но это уже какое-то движение. Люди почувствуют, что наступил мир, и что у них появилась какая-то реальная работа, что уже появилась реальная, безопасная жизнь. Это уже следующий этап. Вот эта модель должна работать. Полгода, начиная с мая месяца, эту тему мы начинаем… давай выйдем на такой формат — опять, как по Крыму, не идет. Почему? Глубокие амбиции, полностью кадровые темы свои только, близкие люди. Никаким способом.

У нас есть 48 профессионалов в разных сферах: Минобороны, СБУ, МВД, пограничников, разведок, всех разведок и тому подобное. Они готовы все это вести. Тем более, дипломаты мощные, которые имеют контакты и в России, и в США, и в Европе, которые десятки лет работали и с Путиным, и с Медведевым, и с Керри, и с Штайнмайером, и с другими. С первыми лицами. Потому что формат только большой… Только на первом уровне. Никакие госсекретари, министры иностранных дел не подменят их. Тут должно быть глобальное решение, глаза в глаза. Другого не будет.

Все решает личное общение?

Только так. Которые будут слушать друг друга. Когда отдали на рабочие комиссии, на МИДы, на что-то еще – не работает. Никогда. Я вам скажу, будет одна позиция заявлена, а в другой будут дела делаться. Тем более, там многие интересы уже пересекаются. А тут уже все ясно.

По Крыму. Закончили Донбасс — а дальше?

Заканчиваем Донбасс. С Крымом все-таки экономическая составляющая должна быть. Она в любом формате: и электроэнергия, и газ, соответственно, и продукты питания, и другое. Потому что мы же не отказываемся, что это наша территория. Должна быть коммуникация. В этой ситуации договариваться с Россией, что мы оставляем под двойным протекторатом. Негласно пока. Экономически это все разрабатывается. Мы не меняем приоритетом.

Потому что Украина все равно будет контролировать ситуацию. У нас энергоресурсы все, у нас практически потоки, у нас вся составляющая коммуникаций. Это железные дороги, автомобильные дороги и тому подобное. Потому что Керченская переправа ничего не решит. И в данный мы выйдем на ту составляющую, когда мы говорим уже, подымаем Украину, когда, конечно, Украина будет иметь мощные возможности для развития. Там уже говорим о больших инвестиционных проектах. Уже большая другая тема.

Мы на форуме в пятницу собрали 350 человек: академиков, юристов, экономистов… представителей всех направлений. И провозгласили эту стратегию – как поднять Украину. Когда мы поднимемся на более высокий уровень, чем Крым, экономические условия, конечно, будут крымчан тянуть сюда. Крымские татары, тем более, будет очень мощный такой фактор, который будет влиять все-таки на Украину. И следующая составляющая. Если Путин не идет на серьезные системные изменения – это выводы как раз российских экономистов – тут теряется вообще перспектива России на протяжение полтора-два-три года. Ч

то я имею в виду? То, что именно структурных изменений в России, в экономике системных не прошло… Конечно, ставка делается, как обычно, на энергоресурсы. Делает один только мощный фактор – это «оборонка», где они подымают все направления: ракетоносцы, новые баллистические ракеты, асимметрические системы нанесения ударов, авиация, снова же подымают подлодки. Это очень затратная составляющая. Она не идет им на позитив. То есть она идет, как правило, на вытраты.

Если идет тема газа с нефтью… старший советник Путина по экономике выступал на этом международном форуме в Лондоне еще до войны. Он показал, насколько деструктивна экономика в целом. Если падение на нефть и газ, особенно на нефть, процентов на 40, а сейчас оно практически к этому приходит, он прямо говорит: на протяжение года, максимум полтора – развал экономики российской. Это очень мощные социальные протесты. Это очень мощные политические выступления.

 Если это кривая пойдет дальше и дальше вниз, до 60 долларов за баррель, эта составляющая очень быстро сработает. Но на протяжение года-полтора, как они уже делали себе высновки, это будет деградация очень мощная. При всех темах, что Путин держит полностью элиту и СМИ под контролем, ситуация взорвется. Потому что мы смотрим, насколько именно сейчас меняется постепенно ситуация в России, с учетом того, что поднялся доллар, рубль упал, и очень мощные ограничения во всех социальных составляющих.

И бизнес очень поднялся против. Уже просто ропщут во всех направлениях. Все образно для него в мире. Но самое главное, что если системно это все валится, соответственно, уже Путин не будет таким мощным и сильным, чтобы сказать, что мы тут готовы именно затратить средства и на Украину, и на Крым, тем более, на российской общество, чтобы как-то его поддержать. В этой ситуации крымчане, не получая ничего от России, а им нужны очень большие дотации…

 Если они говорят, что Крым их. Если мы говорим о ежегодном, то это несколько десятков миллиардов долларов нужно выделять. Он все время дотационный был. А сейчас, если воссоздавать инфраструктуру, тем более в том ключе, как они заявили, — громадные средства. Если мы видим, что Украина – это очень мощный союзник, тем более, он сейчас создает условия лучшего развития, свободного развития, а Россия наоборот деградирует и, тем более, гнобит…

Там же и ФСБ активно работает, и другие органы, и даже податковые сейчас очень мощно работают. Мы, общаясь с крымчанами, говорим, что просто-напросто ограничили во всех отношениях: и в бизнесе, и в контроле за каждой сдаче любой квартиры. Я не говорю о каком-то серьезном и перспективном бизнесе за рубежом. Потому что это ограничение пошло. И просто выехать за рубеж, просто поехать где-то там отдохнуть. Многие, я знаю, бизнесмены крымские ездили в круизы различные. Любили выехать на месяц, на два, три месяца по всему миру.

Сейчас просто стонут: как это так, мы никуда не может выехать, нам не дают визы, нас ограничили во всех отношениях, и мы теряем сейчас реально деньги. А простые граждане – тем более. Это составляющая будет действовать. Но это небыстрый процесс. Это не полгода, не год. Это где-то до двух-трех лет. Это точно. Если мы говорим – при лучших условиях. Если будет война, оно будет тянуться бесконечно, и фактически у нас перспектив возврата его нет».

Последний вопрос, Николай Григорьевич, чтобы вас не задерживать. Понедельник – день тяжелый. Как вы оцениваете нынешнее коалиционное соглашение между всеми этими силами? К чему это может привести в целом?

Я просто скажу, что выборы были как раз не ко времени. Когда мы вопрос решали защиты, обороны и безопасности, тому подобное, тем более, переговорный процесс, нужно все силы и дипломатические, и все-таки финансовые, и военные, и безопасности, — вопросы туда. Но не на выборы. У нас получилось, если по подсчетам примерным, почему я тоже не шел, где-то несколько десятков миллиардов гривен истрачены партиями, мажоритарщиками на все виды своей предвыборной деятельности.

Поэтому можно было все-таки немножко поднять экономику, решить вопросы энергетики, социалки для Украины. Тем более, оборона и безопасность – самая главная составляющая. И, конечно, вести очень мощные осевые переговоры и с Западом, и с Россией. Этого не прошло. Это первая составляющая. Вторая – это то же самое. Тот же самый процесс, который раньше был. Я помню 2005-2006 год, когда это все тянулось, все эти противоречия.

Сейчас тянется такой же процесс. И очень мощные противоречия в плане и концепции развития, а особенно кадровые. Всегда заключается на кадрах, на распределении посад и на распределение потоков. Мы сейчас смотрим, кто энергетический сектор сейчас возглавляет, и борьба мощная, кто правоохранительный…

Потому что это контролируемый, это силовой сегмент, который может давить всех. В таком плане. Кто-то будет вырабатывать модель, например, по таможне, по пограничникам. Там уже свои сектора определяют. Кто регионально охватывает, какие олигархи… У нас, как все декларировали, что прозрачная экономика, бизнес от власти отделен. Как раз оно все вошло. Бизнес вошел во власть. Системно.

Система не поменялась.

И Администрация, и Кабмин… Так еще хуже. Прямо лично вошли, миллиардеры вошли. Раньше они где-то влияли, какие-то группы влияния. А сейчас сами вошли и уже рулят процессом по полной программе. Получают ПДВ по полмиллиарда из бюджета, когда страна разваливается и воюют, и тому подобное. Вся система осталась та же. Сейчас идет только дележ между различными политическими группами.

Я просто предполагаю, что в данной ситуации очень мощного конструктива не будет. Будут декларации про системные изменения, про реформы, что необходимо обождать еще два-три года, как и Азаров говорил, и другие ребята говорили, еще при Кучме: мы будем лучше и лучше жить. Создавались свои модели, все это игнорировалось, с бюджета через разные процедуры – тендерные, другие, заказы большие под «Евро-2012» – все это вытягивалось, конвертировалось и отправлялось за рубеж. Что сейчас и делается.

Даже получая помощь, есть уже ловкие ребята, уже отрабатывают модели, и вот за рубеж эти деньги уже от международных организаций: Международного валютного фонда, Мирового банка, Европейского банка реконструкции и развития… Все. Вот эта модель у нас сейчас рабочая.

А теперь я завершу такими слова. У нас общество, сейчас где-то около полумиллиона людей собралось. Это Координационный совет офицеров-военнослужащих и Рада батальонов Майдана. 385 тысяч человек. Это генералы, это начальники генштабов и тому подобное, офицеры. Это все ученые, дипломаты, юристы, экономисты и тому подобное. Это рада громад всех – 138 объединений, громад областных, с самого низка, аж с села. Это все воюющие ребята там.

Они говорят: если ситуация будет так продолжаться, мы же не будем тоже ждать. Это поднимется очень мощное движение против вот таких действий, против олигархов, против новых коррупционных схем, против всех систем подавления людей. Вот эта ситуация работать не будет. Это уже не тот период, что был при Кучме, даже при Ющенко и при Януковиче. Это уже тот период, в который будут очень жестко реагировать и очень быстро. Там нужно было два-три года при Януковиче и тому подобное. При Кучме – 5-7 лет. Уже зазор маленький стал. Это будет месяц, это будет полгода и тому подобное.

Поэтому это предупреждение власти. Если она все-таки не опомнится, а она не опомнилась, потому что мы уже теряем территории, и формируем те же модели сейчас коалиционных соглашений и структур именно бизнеса, власти, финансов и тому подобное, — значит, тогда будет именно мощное общественное движение и уже жестко поставлен вопрос о смене или одной структуры, или двух структур, или трех структур власти. А это обновление.

И к чему мы идем? Как шли Малайзия, Грузия в свое время, другие страны Европы, как очищение прошло сильно. Потому что тоже несколько этапов. Снова же приходили за деньги олигархи, сказали, что они демократы, покупали выборы, распределяли должности и потоки – народ опять поднимался. И пока не изменилась именно элита, пришла нормальная и честная, когда он не готов брать, давать и тому подобное, делить потоки, а наоборот работать.

И начал с себя лично. Например, и брата посадил, и друга посадил, потому что он начал бизнес… пришел мой родственник. Получил инфаркт, потому что брат. Семь лет получил брат, получил друг то же самое. Все поняли все. Уже вопрос с коррупцией закончен. Когда уже не модно и не морально давать взятки, не брать, соответственно, уже оздоровление общества проходить. Тогда уже выстраивается бизнес в прозрачных схемах, и большой, который стимулирует и инвестиции, и инновации. Работает в ключе прозрачном, на эти проекты – к нему государство…

Если ты в тень заходишь – сразу же, так сказать, жесткая ответственность. А затем потихоньку выходит и средний, затем и малый. Потому что малый никогда быстро не выйдет. Это стиль уже жизни людей. А вот если уже начинаем сверху, с больших миллиардов и десятков миллиардов, тогда потихоньку выходим, мы уже все вместе будем, потому что мы делаем для себя. Это выход. Так страны прошли и вышли, и стали передовыми странами в мире, обогнали Европу. Малайзия обогнала технологически и организационно Европу.

Спасибо, Николай Григорьевич.

Взаимно.

Источник: mignews.com.ua

Вы можете оставить комментарий, или ссылку на Ваш сайт.

Оставить комментарий