О том, что в СССР вездесущая цензура была не такой уж и страшной, как ее расписывают нынче, рассказывает такая история. Случилась она в апреле 1982 года, когда популярная молодежная газета «Комсомольская правда» решила выпустить к 34-му дню рождения Аллы Пугачевой большую статью Инны Руденко про именинницу под названием «Без страховки». 

Собственно, это была не обычная статья, а три обширных интервью с певицей, которые она дала журналистке у себя дома на улице Горького. В интервью имелись весьма смелые, по тем временам, пассажи. Например, Пугачева впервые озвучивала свою денежную ставку за один концерт – 47 рублей 50 копеек. Или на вопрос о том, не является ли знаменитый бунтарь Емельян Пугачев ее родственником, ответила: «Возможно – чувствую в себе его кровушку горячую».

На вопрос о своих увлечениях певица ответила: «Стыдно признаться, но у меня даже хобби нет – одна работа». На другой вопрос – «Что в первую очередь, какие человеческие качества Вы вызываете на дуэль?» – ответила так: «Корысть, стяжательство, в искусстве – самонадеянность бездарности. А все вместе… Есть слово, все объединяющее: бессердечность. Это и равнодушие, и корыстолюбие, и жестокость, и войны. Бессердечность – вот против чего в первую очередь бунтует все мое существо…»

 Дальше – больше. Певица помянула Владимира Высоцкого, с имени которого в советских СМИ, даже спустя почти три года после смерти, все еще не было снято табу: «Многие отождествляют меня с моей героиней – ладно. Верят, что я эксцентрична, – пусть… Зритель знает женщину, которая поет. А женщина, которая не поет… Что ж, Высоцкого ведь тоже, помните, отождествляли с иными его вульгарными персонажами. И не сразу разглядели: вот личность, а это – всего лишь амплуа. Значит, у меня все впереди».

О своих планах на будущее певица выразилась витиевато: «Вот я пробила головой потолок. А оказалось, что до крыши еще чердак. На чердаке пыльно, душно, трудно дышать… Конечно, я могу спуститься назад и тихо, мирно зажить. Но я хочу туда, на крышу! И что же? Снова самой пробивать потолок? А если не хватит сил? И вот я думаю: а может, мне один раз в жизни быть благоразумной, спуститься на лифте, найти пожарную лестницу – она ведь тоже ведет на крышу – и подняться наверх так? Только те, которые избирают такой путь, должны помнить, что и тут нужна страховка… А то еще поскользнешься, как один из булгаковских персонажей». «А что там, на крыше?» – последовал вопрос. «Там такой чистый воздух!..» – ответила Пугачева.

Это интервью можно смело назвать одним из самых откровенных у Пугачевой за несколько лет ее славы (а слава эта, как известно, началась в 1975 году). Однако на пути публикации внезапно встали высокие цензоры. Сначала материал был направлен для визирования в ЦК партии. Но там его не стали смотреть и спустили ниже – в ЦК комсомола: мол, ваша газета, вы и решайте.

Комсомольские идеологи прочитали… и схватились за голову, поскольку во многих пассажах певицы они уловили скрытый смысл. «Какой такой чердак она имеет в виду? – спрашивали цензоры. – Где это у нас трудно дышать? И что это за крыша такая, где чистый воздух?»

В итоге из большого многополосного материала было вычеркнуто больше половины текста, а то, что осталось, теперь тянуло на полстранички. «Вот это и печатайте», – было сообщено автору статьи. Но та, взглянув на материал, ужаснулась и приняла решение спрятать материал в архив. Поняла: печатать эти огрызки – навлечь на свою голову несмываемый позор.

Однако минуло всего четыре месяца, и 28 августа 1982 года «крамольная» статья Руденко (под названием «Без страховки») все-таки увидела свет. Что же случилось?

Дело в том, что в те дни в стране началась очередная подписная кампания, которая складывалась для самого массового молодежного издания не самым удачным образом. Чтобы привлечь к себе внимание подписчиков, требовалось опубликовать что-нибудь сенсационное. Вот тогда и вспомнили про статью Руденко. Но та согласилась на публикацию только в первоначальном виде, то есть без купюр.

Главному редактору газеты пришлось лично ехать в ЦК ВЛКСМ и уговаривать их выпустить статью если не в полном варианте, то хотя бы с минимальными сокращениями. В итоге цензоры пошли на попятную. Из статьи вылетел только один крупный кусок: про сотрудничество Пугачевой с Альфредом Шнитке (они работали над симфонической поэмой «Фауст»), поскольку у того были определенные трения с властями и упоминать его имя посчитали неуместным.