Последние года два самый интересный новостной сайт на русском языке. Была – и нет ее больше. После увольнения главного редактора Галины Тимченко ушел (ну или, как минимум, заявил о своем переходе в другое качество) и весь коллектив, нежно любимая дорогими читателями «дорогая редакция». В истолковании этого события особенных разногласий среди читателей не было: «При нас убивают профессию», — отчеканил, например, Глеб Морев. 

Искренне скорбя по «Ленте», я все-таки задумалась о странных свойствах этой профессии, которую на моих глазах убивали уже раз пятнадцать и с живой реальностью которой мне ни разу не было дано прийти в соприкосновение. Была ли профессия? Ведь только призрак или плод воображения можно успешно убивать много раз подряд.

Начну с того, что я лично – в физическом, то есть, смысле – с «настоящей профессией» никогда не сталкивалась. Отдельные ее продукты – статьи, проекты, фотографии – видела. Собственные тексты на электронные адреса представителей этой «настоящей профессии», бывало, отсылала. Но непосредственно я имела дело только с журналами о недвижимости, строительстве загородных домов и дизайне интерьеров. Этим ограничивался рынок журналистской работы в моем родном городе, когда я на него вышла лет десять назад.

Был еще дивный журнал Top Manager, царство ему небесное. Он находился на таком же расстоянии от реальности простого российского гражданина, как и канализационная система UPONOR, о которой я вынуждена была вдохновенно писать.

Нет, у меня не уникальный опыт. У меня просто немосковский опыт. Из чего следует, что «профессия», очередную смерть которой оплакивают в связи с разгромом «Ленты», существовала только в Москве. Всякие ее региональные проявления еще в первой половине нулевых были успешно искоренены — или переведены в единственное число.

Например, в Петербурге, пятимиллионном городе, есть только один сайт, и все, что хоть как-то теплится, теплится исключительно под ним. Мне кажется, с настоящими профессиями так не бывает. Если бы объяснять третий закон термодинамики умели только в Москве, мы бы не говорили о наличии в России преподавательской профессии.

Теперь о многократных убийствах журналистики. Мой отчет начинается с реформы «Известий», которые ни одна живая душа тогда не читала. Помните феерическую историю про глобус – его забрал с собой прежний коллектив газеты в знак протеста против насилия над редакцией, нахождение которой в одном и том же здании с 1926 года по 2011-й тогда интерпретировалось самой этой редакцией как символ непрерывности российской истории.

Переход «Известий» под крыло Арама Габрелянова анекдотически совпал с закрытием мужского журнала «Медведь». Меня тогда настолько развеселил жежешный плач Дмитрия Шушарина по изданию для российских плейбоев (они, по его словам, представляли собой последний оплот борьбы с тогда еще тандемом), что я посвятила этому отдельную ироническую колонку.

С тех пор много воды утекло, много закрылось московских редакций. И каждый раз, когда «гребаная цепь» прирастала еще одним звеном, кто-нибудь обязательно провозглашал гибель профессии. Скажите, умирает ли медицина после увольнения из конкретного госпиталя конкретного хирурга? Очевидно, нет.

Но журналистика в России умерла. И это заставляет меня утверждать, что ее – в промежутке между 1991 и 2011 – и не было. Сейчас, когда смотришь в ретроспективе, бегство старых «Известий» с глобусом под мышкой кажется еще более символичным, чем тогда.

Тогда старая советская школа, наконец, признала, что окончательно одряхлела, добрый глобус из советского детства (ах, какая тогда была журналистика! – «В аэропорту его встречали Воротников, Зайков, Слюньков и другие официальные лица») уступил дорогу Google maps, но пришли эти инновации на территорию старой профессии не на волне прогресса, а на плечах Арама Габрелянова.

Вот он и стал новой российской журналистикой. Вернее, его таковым сделали. Теперь мы все читаем «Известия», чтобы узнать об очередной инициативе депутатов Мизулиной, Федорова, Яровой.

Ну и потом пошло-поехало: «Коммерсант», «Большой город», Citizen K, «Газета.ру» — c каждой из них умирала профессия. Журналистские стандарты, как их понимали до вчерашнего дня в «Ленте», существовали в отдельно взятых коллективах благодаря стечению счастливых случайностей (хороший главред, добрая атмосфера, неподверженный давлению инвестор и т.д.).

Эти редкие островки интересного и живого были не профессией, а выставкой достижений народного хозяйства, красивыми многокилограммовыми хряками в столице голодающей страны. Поэтому, собственно, разгром одного из таких достижений никогда не приводил к серьезному сопротивлению или сбою в системе. Выращивание рекордсменов – дело частное, штучное. Профессия – это вопрос усредненно-всеобщего.

Здесь было бы красиво заявить, что никаких профессиональных стандартов в современной России нет, и нам еще предстоит их создать. Но на самом деле они, увы, уже действуют. В журналистике их утвердил условный Габрелянов, в образовании и науке – реформы РАН и высшей школы, а в культуре – министр Мединский.

Наделавшее столько шуму письмо «в поддержку позиции Президента по Украине и Крыму» на сайте Минкульта – всего лишь результат применения правильно понятых культурных стандартов, а уничтожение «Ленты» — логичный в наши суровые военные будни отказ от роскоши.

Ольга Серебрянская

http://www.snob.ru