В конце 1957 года на совещании работников социального обеспечения области выяснилось, что в трех районах области — Шемонаихинском, Предгорненском и Самарском — получает пенсию один и тот же гражданин — Рыльский Георгий Афанасьевич.

Сообщение об этом поступило в прокуратуру. Проверка затребованных пенсионных дел показала, что Рыльский действительно одновременно получал три пенсии по старости по 1200 руб. каждая. В связи с этим было возбуждено уголовное дело, расследование которого поручили мне.

Ознакомившись с пенсионными делами Рыльского, я установил, что во всех трех случаях пенсии были ему назначены на основании выписок из трудовой книжки, заверенных работниками отделов социального обеспечения, которые свидетельствовали о том, что Рыльский с 1932 по 1956 год непрерывно работал забойщиком в угольных шахтах Кузнецкого, Печорского и Карагандинского бассейнов. В делах имелись также справки о размере заработной платы Рыльского, получаемой на предприятиях угольной промышленности.

 При тщательном осмотре документов я обратил внимание на то, что буквы в одноименных оттисках печатей и штампов имели разный рисунок, различались по высоте, ширине и толщине штрихов, те места документов, где имелись оттиски печатей, сохранили следы воздействия какой-то жидкости,

 В связи с этим у меня возникло предположение, что представленные Рыльским документы подделаны. Поэтому, прежде всего, следовало установить, действительно ли Рыльский работал на тех предприятиях, которые были указаны в его документах.

 Сделав соответствующие запросы, я выяснил, что названия одних шахт, указанных в документах Рыльского, являются вымышленными, а на других он никогда не работал, и документы ему там не выдавались. Оттиски печатей и штампов этих предприятий резко отличались от оттисков, имевшихся на документах Рыльского.

 После допроса мачехи Рыльского выяснилось, что Рыльский в 1954 году работал бухгалтером-ревизором в конторе «Золоторазведка», а в 1955 и 1956 гг. — бухгалтером строительно-монтажного управления в г. Семипалатинске, что подтверждалось официальными справками указанных учреждений. Стало ясно, что Рыльский представил фиктивные документы.

 Было установлено, что в Предгорненском районе Рыльский в виде пенсии получил 6 668 руб., а в Шемонаихинском районе — 11494 руб. В Самарском районе на его счет в сберегательной кассе было переведено 3 960 руб., которые Рыльский получить не успел. Я немедленно наложил арест на эти деньги и принял меры к прекращению дальнейших выплат пенсий.

 Наиболее сложной казалась мне задача розыска Рыльского, так как ни в одном из трех районов, где он получал пенсии, его не оказалось. Он выбыл еще до того, как прокуратурой были затребованы его пенсионные дела. Я допускал, что Рыльский, не зная о возбуждении дела, приедет за пенсией сам или затребует пенсионное дело по новому месту жительства, и поэтому дал указание работникам социального обеспечения в случае появления Рыльского или затребования им пенсионного дела немедленно сообщить об этом мне. Одновременно было послано розыскное требование в управление внутренних дел исполнительного комитета Совета депутатов области. Розыск Рыльского на территории области результатов не дал.

 Изучая пенсионные дела, я обратил внимание на то, что Рыльский, как правило, получал пенсии не сам, а через своих знакомых, которым выдавал доверенности. Свои постоянные выезды за пределы района он объяснял необходимостью лечиться и в подтверждение этого представлял справки больниц, находящихся на территории других областей.

Сделав запросы в эти больницы, я установил, что ни в одной из них Рыльский никогда не лечился. Однако не исключалось, что он находится на территории какой-либо из областей, где были расположены больницы, указанные в справках. В эти области также направили розыскные требования и постановления об аресте Рыльского.

 Постоянное отсутствие Рыльского в местах получения пенсий давало основание думать, что его преступная деятельность не ограничивается тремя районами. Необходимость проверить это предположение осложнила расследование, расширив его рамки.

 Сложность заключалась и в том, что ни маршруты поездок Рыльского, ни его местонахождение мне не были известны. Допрошенные свидетели, включая и тех, кто получал по его доверенностям пенсии, ничего не знали о том, в каком направлении уехал Рыльский.

 Наряду с упомянутыми выше розыскными требованиями и постановлениями на арест были направлены в областные прокуратуры отдельные требования с просьбой выяснить, не получает ли Рыльский пенсий в отделах социального обеспечения районов соответствующих областей.

 Я поставил перед заведующим областным отделом социального обеспечения вопрос о необходимости организовать такую же проверку во всех городах и районах нашей области.

 Одновременно были направлены письма в прокуратуру и Министерство социального обеспечения, в которых сообщалось о преступной деятельности Рыльского, и содержалась просьба принять меры к организации аналогичных проверок во всех отделах социального обеспечения. В этих письмах указывалось на целесообразность таких проверок и в соседних союзных республиках.

 Вскоре из Семипалатинской области во исполнение отдельного требования поступили материалы, из которых было видно, что Рыльский оформил пенсии в четырех районах этой области — Жарминском, Урджарском, Кокпектинском и Маканчинском.

  Затем стали поступать материалы об оформления Рыльским пенсий и из других областей и союзных республик.  Выяснилось, что Рыльский оформил пенсии в четырех районах Алма-Атинской области, в двух районах Джамбулской области, в одном районе Талды-Курганской области, в двух районах Киргизской ССР и пы¬тался оформить пенсию в одном из районов Алтайского края РСФСР.

 Широкое оповещение органов социального обеспечения помогло задержать Рыльского. 27 ноября 1957 г. при попытке получить пенсию в одном из районов Семипалатинской области он был арестован и этапирован в Восточно-Казахстанскую область.

 На допросе Рыльский держался замкнуто, пытался скрыть некоторые факты из своей биографии, в частности судимость за хищение государственного имущества. Незаконное получение пенсий он признавал только после того, как ему предъявлялись неопровержимые доказательства.

 При аресте у Рыльского была изъята записная книжка, в которой имелись цифровые записи, а также сокращенные слова: «бел-ка», «ко-ты», «тр-во», «ше-ха», «или», буква «П». На допросе Рыльский заявил, что эти записи никакого отношения к незаконному получению пенсий не имеют и их значения он не помнит. Однако я был уверен, что записи связаны с его «деятельностью».

 После тщательного изучения по карте возможных маршрутов поездок Рыльского у меня возникла догадка, что сокращенные слова в его записной книжке означают названия населенных пунктов, где он оформил пенсии. В частности, слово «бел-ка» могло означать название рабочего поселка Белоусовка, находящегося в Кировском районе Восточно-Казахстанской области; слово «или» — поселок Или в Алма-Атинской области; «тре-во» — поселок Третьякове в Алтайском крае; «Ше-ха»— поселок Шемонаиха и т. д.

Эта догадка вначале подтвердилась только частично: если в Шемонаихинском районе Рыльскии пенсию действительно оформил, то согласно сообщениям отделов социального обеспечения Кировского и Илийского районов, а также Алтайского края пенсии там ему не назначались. Не доверяя этим сообщениям, я решил их проверить, направив отдельные требования прокурорам Илийского и Третьяковского районов. В Кировский район я выехал сам.

 Проверка оказалась не напрасной: было установлено, что в Кировском районе Рыльский получал пенсию с апреля 1956 года. Всего ему в этом райсобесе было начислено 22 280 руб., из которых он получил 11 480 руб.

 Вскоре поступили исполненные отдельные требования из Илийского и Третьяковского районов. Оказалось, что в Третьяковском районе Рыльскому пенсия тоже выплачивалась: всего было начислено 15 882 руб., из которых он успел получить 13 тыс. руб. В Илийском районе Алма-Атинской области Рыльский с декабря 1956 года получил 9 980 руб.

 Таким образом, работники отделов социального обеспечения названных районов в свое время дали мне отрицательные ответы без тщательной проверки.

 В результате проведенного расследования было выяснено, что Рыльский с апреля 1956 года по ноябрь 1957 года оформил пенсии в отделах социального обеспечения 20 районов, где ему было начислено 87 584 руб, из которых он успел получить 69 942 руб. На остальную сумму, а также вклады Рыльского в двух сберегательных кассах и его имущество был наложен арест.

 Может возникнуть вопрос, каким образом Рыльский мог одновременно получать пенсии в нескольких районах — ведь для назначения пенсии необходимо представить справку с места жительства, а прописаться одновременно в нескольких населенных пунктах нельзя.

 Прежде всего, Рыльский пользовался халатностью работников отделов социального обеспечения и сельских Советов. Иногда пенсия назначалась ему без представления справки с места жительства. В ряде случаев он получал в сельских Советах справки, написанные с его слов, без проверки в паспорте отметки о прописке. В других случаях он прописывался в гостинице или доме колхозника и на основании такой прописки получал справку. Несколько раз Рыльский устраивался на частных квартирах, оформлял прописку, получал нужную справку и после этого исчезал.

Деньги он получал либо через своих знакомых, которым выдавал доверенности, либо через почтовые отделения связи и сберегательные кассы. Обычно Рыльский подавал в отдел социального обеспечения заявление, в котором указывал, что уезжает на курорт или ложится в больницу, и просил переводить ему пенсию по почте, а на имя начальника почтового отделения писал заявление с просьбой переводить деньги на его личный счет в сберегательной кассе. Чтобы не вызвать подозрений, Рыльский, как уже указывалось выше, пересылал по почте в отделы социального обеспечения фиктивные справки, которые должны были подтвердить факт нахождения Рыльского на излечении в той или иной больнице.

 Следует отметить, что некоторые из этих справок были составлены в медицинском отношении безграмотно. Например, в одной из них указывалось, что Рыльский находится на излечении в больнице «по поводу гипертонической болезни II ст. кордиослероя атерослероя аорты, эмфизея легких».

Каждому мало-мальски грамотному человеку должна была броситься в глаза несуразность этого «документа». Только невнимательностью работников отдела социального обеспечения можно объяснить тот факт, что такая справка была принята за подлинную.

 Путем допросов обвиняемого, его родственников и знакомых, а также затребования справок с мест работы я установил подлинную биографию Рыльского. Оказалось, что он никогда шахтером не работал. С 1932 по 1949 год, а также в 1954—1956 гг. он работал бухгалтером в различных организациях равных городов страны.

 В 1949 году Рыльский за растрату был осужден на 7 лет лишения свободы, но в 1952 году освобожден по зачету рабочих дней. Рыльский был женат и имел двух детей. В 1940 году он бросил семью, оставив ее без всякой помощи. На первом допросе он дал ложные показания о том, что его жена в 1951 году умерла от туберкулеза легких.

 При обыске у Рыльского были обнаружены три подлинных паспорта, полученных в различных районах области, и пять трудовых книжек. В основном паспорте было указано, что он выдан Рыльскому по освобождении из заключения. Два «запасных» паспорта Рыльский получил обманным путем, сделав ложные заявления в милицию об утере паспорта.

Кроме паспортов и трудовых книжек, при обыске были найдены два командировочных удостоверения, выписанных на имя Рыльского. На одном из них имелись оттиски печати и штампа столовой № 3 г. Чимкента,  на другом — Березовского зерносовхоза Предгорненского района Восточно-Казахстанской области. Сделав соответствующий запрос, я установил, что такого совхоза на территории Восточно-Казахстанской области нет.

 На допросе Рыльский признал, что обнаруженные у него трудовые книжки и командировочные удостоверения поддельные. Бланки трудовых книжек были похищены им в отделе кадров конторы «Алтайзолото» в то время, когда он работал там бухгалтером. Бланки командировочных удостоверений Рыльский похитил, работая бухгалтером треста столовых и ресторанов в г. Чимкенте.

 Поддельными командировочными удостоверениями Рыльский пользовался для получения мест в гостиницах при разъездах по разным городам, в которых он оформил или пытался оформить пенсию.

 Рыльский показал, что оттиски печатей и штампов на всех поддельных документах были изготовлены с помощью бумажных клише: каждый оттиск сначала был нарисован чернилами на плотной бумаге, а затем откопирован на увлажненный участок того или иного документа.

Бумажные клише Рыльскому, по его словам, изготовил незнакомый гражданин, с которым он встретился на базаре в г. Семипалатинске. Установить этого гражданина не удалось.  Клише, использованные для подделки оттисков печатей и штампов, обнаружить при обыске также не удалось. По словам Рыльского, они были им уничтожены.

 Вину свою Рыльский признал полностью. Приговором областного суда он осужден по ст. 2 Указа Президиума Верховного Совета СССР «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества» к 25 годам лишения свободы. Приговор суда он не обжаловал.

 В целях предупреждения таких преступлений были опубликованы две статьи — одна в областной газете «Знамя коммунизма» и другая — в республиканской газете «Казахстанская правда». В них вскрывались недостатки в работе ряда райсобесов, рассказывалось, как ротозейством некоторых работников воспользовался аферист Рыльский.

 Кроме того, было направлено представление заведующему областным отделом социального обеспечения, в котором ставился вопрос о строгом дисциплинарном наказании работников, по вине которых Рыльскому неосновательно назначались пенсии, и которые ввели следователя в заблуждение неверным сообщением, что Рыльскому пенсия не назначалась.

В этом же представлении ставился вопрос о необходимости тщательной проверки пенсионных дел с целью установления, не имеется ли подобных же фактов незаконного получения пенсий.

С. САННИКОВ, 

старший следователь прокуратуры Восточно-Казахстанской области СССР

 Подготовил Эраст ФАНДОРИН