Надо отметить, что проблемы с питанием в годы войны были знакомы почти всем находящимся в Германии, за исключением небольшого количества высокопоставленных персон.

Вильгельм Йонен, летчик-истребитель ПВО, воевавший в небе Германии, например, вспоминал в мемуарах, как он с коллегами летал в оккупированную немцами Данию, чтобы закупить продукты. Казалось бы — летчики во всех армиях мира на особом положении, но и им продуктов не хватало.

Оккупационный режим в Дании был чрезвычайно мягким, а изобилие еды показалось бы совершенно невероятным обитателям воюющих государств Европы. Знакомый уже читателю Бруно Винцер так описал непродолжительное пребывание его части в этой стране:

«В Дании имелось в избытке почти все, все продукты мирного времени: мясо и сыр, кофе и какао, торты и взбитые сливки.

Наши рекруты, привыкшие к однообразному и уже тогда недостаточному продовольственному снабжению армии, с жадностью набросились на редкие лакомства. В результате вскоре были зарегистрированы первые случаи заболевания желтухой»[119].

Чем-то полет Йонена со товарищи напоминает поездки советских провинциалов брежневской эпохи в Москву для покупки колбасы. Только возможности «отовариться» в Дании были несколько иными.

«На следующий день после того, как радостный Петер явился из госпиталя, я взял его в полет, одолжив для этой цели старый двухместный „Фокке-Вульф-184“. Бринос полетел радистом, а Петера мы засунули в багажный отсек. Во избежание возможных опасностей мы пронеслись на бреющем полете над самой поверхностью озера Шверин, Балтикой и проливом Малый Бельт до датского аэродрома Ольборг.

Дания, несмотря на пять военных лет, все еще была страной изобилия, так что нам не повредило бы пополнить личные запасы. В 12.50 мы приземлились в Ольборге. Бринос понес наши документы коменданту и вернулся сияющий, с бумажником, набитым так необходимыми кронами. В приподнятом настроении мы отправились в „опеле“ в город, заглянули в прелестное маленькое кафе и заказали пирожные с кремом. Мы давно не ели ничего подобного и, чтобы не расстроить желудки, залили сладости большим количеством коньяка.

За соседним столиком сидели две хорошенькие девушки. Наш отличный аппетит явно забавлял их. Они казались вполне дружелюбными, и Петер пошел в атаку. Кто бросил бы в него камень? Обе девушки вскоре весело чирикали за нашим столиком, и мы договорились прошвырнуться вечерком по танцзалам и барам. Петер так хорошо себя чувствовал, что с удовольствием остался бы в Ольборге на несколько дней.

На следующее утро за завтраком, страдая от похмелья, мы обнаружили, что не купили ничего для пополнения личных запасов в Пархиме. Бринос подсчитал наши общие богатства. Крон осталось еще достаточно, и, вооруженные двумя вещмешками, мы посетили магазины. Через два часа мешки были набиты ветчиной, беконом, шоколадом, кофе, шнапсом, сигаретами и джемом.

Все деньги потратить нам не удалось. Что же делать? Мы уселись в „опель“ и покатили на аэродром. Войдя в столовую, мы сразу увидели свисавший с потолка огромный окорок Петер подлетел к бармену и спросил, сколько стоит „эта медвежья задница“. Бармен выпучил глаза, не поверив, что мы хотим купить весь окорок, весивший не меньше пятидесяти килограммов. Бринос вывалил на стол наши последние кроны, и нам не помешали унести добычу.

Только куда девать все покупки? В милом старом „фокке-вульфе“ едва хватало места для трех человек, и еще два вещмешка с продуктами в него не помещались. Однако надо было искать какой-то выход из создавшегося положения. В 18.00, когда мы взлетели, Петер лежал в багажном отделении, обнимая бутылку коньяка и „медвежью задницу“. Парашют он надеть не смог: не было места.

— А зачем? — вопрошал Петер. — Если мы свалимся в воду, окорок всплывет, а уж я его не выпущу.

В 20.00 мы приземлились с нашими бесценными съестными припасами в Пархиме. Нас встретили с таким энтузиазмом, будто мы были крысоловами. Конечно! Где окорок, там всегда крысы!»

По материалам открытых источников

– мемуары Вильгельма Йонена