Утром 20 апреля 1945 г. Гитлера разбудил военный адъютант генерал Бургдорф. Через закрытую дверь кабинета он сообщил: на рассвете русские опять прорвали фронт и уже находятся в десятке километров от Берлина. После тягостного молчания фюрер сказал из-за двери:

— Я еще не спал. Разбудите меня на час позже…

И, шаркая, ушел в спальню. Так начался последний, 56-й день рождения Адольфа Гитлера.

Около трех часов дня в парке имперской канцелярии собрались высшие руководители нацистской партии, министры, генералы и обслуга Гитлера. У самого входа в фюрербункер выстроились офицеры ставки, эсесовские охранники и гитлерюгендовцы. Гитлер, одетый в длинную серую шинель с поднятым воротом, скрывавшим половину его лица, в сопровождении адъютантов вышел в парк. Его вид поразил собравшихся: сгорбленная фигура, серое одутловатое лицо с глубокими тенями под глазами, старческая походка, потухший опустошенный взгляд. «Физически он представлял собой ужасную картину, — вспоминал один из офицеров генштаба. — Он с трудом передвигался, бросая вперед верхнюю часть туловища и подтягивая за ней ноги… У него было нарушено ощущение равновесия… Глаза его были налиты кровью… Из уголков рта часто капала слюна…»

При появлении Гитлера все встали смирно и, подняв руки в нацистском приветствии, воскликнули:

           — Хайль Гитлер!

           Первым с поздравлениями подошел Гиммлер. Гитлер небрежно пожал ему руку и стал здороваться с другими. Затем он подошел к строю гитлерюгендовцев. Кинохроника запечатлела как шаркая и волоча ноги фюрер медленно шел мимо 16-летних мальчишек в военной форме, изредка останавливаясь, чтобы слабой рукой потрепать по щеке кого-нибудь из своих последних защитников.

           Когда церемония приветствия закончилась, все выстроились полукругом. Гитлер начал произносить высокопарную речь о том, что он верит в победу Германии и победа обязательно придет. Оборвав фразу чуть не на полуслове, он вяло поднял правую руку и, не глядя на соратников, медленно скрылся в дверях бункера. Из бомбоубежища он больше не выходил.

          Вечером в бункере состоялось последнее совещание руководителей Третьего Рейха. Говоря о том, что Берлин не сегодня-завтра будет окружен советскими войсками, приближенные убеждали Гитлера покинуть столицу. Однако фюрер наотрез отказался бежать из Берлина:

           — Как я могу призывать войска стоять до конца в решающей битве за Берлин и тут же покинуть город и перебраться в безопасное место!.. Я всецело полагаюсь на волю судьбы и остаюсь в столице…

           Гитлер отказывался верить, что его армия разбита. Он приказал командиру танкового корпуса войск СС Феликсу Штайнеру провести «крупное наступление всеми имеющимися силами» и отбросить от границ Берлина советские войска. Однако другие нацистские лидеры хорошо знали, что корпус Штайнера существует лишь на штабной карте. 21-23 апреля из Берлина бежали практически все высшие руководители Третьего Рейха: Геринг, Гиммлер, Риббентроп, Шпеер и многие другие. Они поставили крест на своем фюрере и бросились спасать свои шкуры. Гитлеровский любимец министр вооружений Альберт Шпеер уже договорился с рядом гауляйтеров о сдаче союзникам западных регионов рейха; официальный преемник фюрера рейхсмаршал Герман Геринг обратился к командующему союзными войсками генералу Эйзенхауэру с предложением обсудить условия «почетной капитуляции»; рейхсминистр внутренних дел и рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер пытался установить контакты с союзным командованием через главу шведского Красного Креста графа Фольке Бернадотта.

           С Гитлером остались только два высших нацистских лидера — Геббельс и Борман. В последние дни они сосредоточили в своих руках не только политическое руководство, но и высокие военные посты: рейхсминистр пропаганды, гауляйтер Берлина Йозеф Геббельс одновременно являлся рейхскомиссаром столичной обороны и имперским уполномоченным по тотальной войне, а глава партийной канцелярии НСДАП Мартин Борман возглавлял Фольксштурм и тайную организацию «Вервольф». Именно они должны были стать опорой фюрера в продолжении борьбы.

Призрачные армии фюрера

           В Баварских Альпах, в районе Оберзальцберга уже был готов новый укрепленный штаб для фюрера и его соратников — Альпенфестунг (Альпийская крепость). Его созданием руководил шеф Главного управления имперской безопасности Эрнст Кальтенбруннер. В начале апреля 1945 г. в Альпийскую крепость были передислоцированы основные службы имперской канцелярии, в том числе личные секретари и врачи Гитлера. Там же находилась Ева Браун.

         Однако Гитлер медлил. Русские пушки уже грохотали в берлинских предместьях, а фюрер все ждал «решительного наступления» своих несуществующих армий. В то время, когда все умоляли Гитлера покинуть Берлин, Геббельс и Борман настаивали на том, что фюрер должен лично возглавлять оборону столицы. В Берлине, утверждал Геббельс, в случае военного поражения еще можно добиться «моральной всемирной победы»3. При помощи нового начальника генштаба армии генерала Ганса Кребса они тщательно скрывали от Гитлера информацию об истинном положении на фронтах, питая иллюзорные надежды фюрера на скорый подход корпуса Штайнера, армий Венка и Буссе. «Вы еще увидите: перед воротами Берлина русские потерпят крупнейшее поражение, самое тяжелое поражение во всей своей истории!» — говорил Гитлер 21 апреля начальнику штаба люфтваффе генералу Коллеру.

           22 апреля стало ясно, что корпус Штайнера и армия Буссе разгромлены. Гитлер бушевал, обвиняя генералов в коррупции и предательстве. Затем он сник и заявил, что хочет покончить жизнь самоубийством. На следующий день Гитлер стал обсуждать план прорыва из окружения с армией генерала Венка, которая должна была атаковать советские позиции западнее Берлина. Фюрер приказал Венку прорываться к имперской канцелярии. Однако армия Венка к тому времени уже была окружена советскими войсками. Геббельс, Борман и генерал Кребс скрыли от Гитлера это известие.

        24, 25, 26, 27 апреля фюрер продолжал командовать призрачной армией, посылая приказы и передвигая флажки на карте. «Все время Кребс звонил и каждый раз передавал какое-нибудь радостное сообщение… — вспоминал командующий обороной Берлина генерал Вейдлинг. — То передовые части армии Венка уже сражаются южнее Потсдама, то… в столицу прибыли три маршевых батальона, то Дениц обещал на самолетах перебросить в Берлин самые отборные части флота».

           28 апреля игра, наконец, приблизилась к развязке. На военном совещании генерал Вейдлинг сообщил Гитлеру о том, что берлинский гарнизон сможет оказывать сопротивление советским войскам не более двух дней. «Единственная наша надежда — это Венк», — продолжал твердить фюрер. Он приказал фельдмаршалу Грейму и его подруге Ханне Райч срочно вылететь на один из аэродромов под Берлином и собрать все самолеты для поддержки армии Венка с воздуха.

           Однако к вечеру последняя надежда рухнула: Гитлер понял, что армия Венка не сможет прорваться к Берлину. Фюрер вызвал секретаршу Тройдль Юнге и продиктовал два завещания: личное и политическое. В последнем он объявил своими преемниками гросс-адмирала Деница и Геббельса, а для Бормана придумал титул «рейхсминистра по делам партии». В конце Гитлер продиктовал:  «Моя жена и я выбираем смерть, с тем чтобы наши тела были немедленно сожжены…»

           В ночь на 29 апреля состоялось бракосочетание Гитлера и Евы Браун, спешно организованное Борманом и Геббельсом.  Следующий день прошел в томительном ожидании: несмотря на слова о решимости покончить с собой, фюрер колебался и продолжал ждать Венка. Надо было подтолкнуть его к самоубийству. В это время Геббельс принес сообщение из Италии: Бенито Муссолини и его любовница Клара Петаччи были пойманы партизанами, убиты и повешены за ноги на городской площади Милана. Это был точный психологический удар — Гитлер более всего боялся позорного плена. Мысль о том, что победители посадят его в железную клетку и выставят на всеобщее обозрение, постоянно преследовала фюрера. «Я не попаду в руки врага ни живым, ни мертвым», — тут же заявил он.

           На последнем военном совещании, состоявшемся вечером 29 апреля, генерал Вейдлинг сообщил, что берлинский гарнизон практически разбит и битва за столицу закончится в течении 24 часов. Он посоветовал прорываться из Берлина, но Гитлер отказался, заявив, что не собирается «бегать по лесам». Уже за полночь он попрощался с последними соратниками, офицерами и секретаршами.

           30 апреля примерно в 15 часов 30 минут Адольф Гитлер и Ева Гитлер (урожденная Браун) были мертвы.

«…Первый из не немцев»

           Прощаясь с Гитлером, Геббельс клялся, что он по примеру фюрера тоже покончит жизнь самоубийством, а Борман собирался прорываться из окружения, чтобы продолжать борьбу за Германию. Однако после смерти фюрера Геббельс и Борман, став реальными правителями Третьего Рейха (который, правда, к тому времени сократился до размеров имперской канцелярии и прилегающих к ней улиц), не стали торопиться выполнять свои обещания.

          В первую очередь они потребовали, чтобы сотрудники бункера молчали о самоубийстве Гитлера. Гросс-адмиралу Деницу, которому Гитлер завещал пост главы государства, Борман направил телеграмму, в которой говорилось: «Вместо бывшего рейхсмаршала Геринга фюрер назначает своим преемником вас. Письменное подтверждение вам направлено…». И не слова о смерти Гитлера. Заговорщики из бункера попросту обманули нового рейхспрезидента, который мог помешать осуществлению их плана. Поняв из текста послания, что фюрер жив, гросс-адмирал направил в Берлин телеграмму, начинавшуюся словами: «Мой фюрер! Моя преданность вам беспредельна…»

           Не прошло и часа после смерти Гитлера, как Геббельс и Борман, громогласно обещавшие продолжать борьбу до конца, стали готовить почву для переговоров… со Сталиным!

           30 апреля 1945 года около 17 часов в расположение советских войск в Берлине прибыли референт Геббельса Хайнерсдорф и заместитель командира боевого участка «Цитадель» подполковник Зейферт. Парламентеров сопровождали переводчик и солдат с винтовкой, на штыке которого был прикреплен белый флажок. Хайнерсдорф заявил, что Геббельс и Борман поручили ему договориться о приеме генерала Кребса советским командованием. После того, как выяснилось, что немцы не собираются вести переговоры о капитуляции, военный совет советской 5-й ударной армии решил не вступать в переговоры.

           В тот же день в 23 часа подполковник Зейферт установил контакт с командованием советской 8-й гвардейской армии и договорился о миссии Кребса. В 3 часа 30 минут Ганс Кребс в сопровождении полковника фон Дюффинга и одного солдата перешел линию фронта и был доставлен на командный пункт 8-й армии. Главу германского генштаба встретил командующий армией генерал-полковник Василий Чуйков.

           — Сегодня — Первое мая, большой праздник для обеих наших наций, — начал разговор Кребс.

           — Сегодня у нас большой праздник, — ответил Чуйков. — А как там у вас — сказать трудно…

           — Буду говорить особо секретно, — заявил Кребс. — Вы первый иностранец, которому я сообщаю, что 30 апреля Гитлер покончил жизнь самоубийством…

          Таким образом, первым человеком (не считая сотрудников бункера), узнавшим о смерти Гитлера, стал советский генерал. Кребс передал Чуйкову три документа: первый — подписанные Борманом полномочия Кребса на ведение переговоров с советским верховным командованием; второй — состав нового имперского правительства в соответствии с завещанием Гитлера; третий — обращение нового рейхканцлера д-ра Геббельса к Сталину. Чуйков срочно переслал документы Жукову.

           Переводчик Жукова Лев Безыменский вспоминал: «В ночь на 1 мая меня, офицера штаба Белорусского фронта, разбудили около трех часов ночи и приказали явиться к командующему. Это было в городке Штрауссберг, немного восточнее Берлина. Я бегом направился в подземное укрытие, где располагался командный пункт. За столом сидело все командование фронта: Жуков, начальник штаба Малинин, заместитель командующего Соколовский — весь генералитет…

           Маршал протянул мне небольшой плотный листочек бумаги и сказал:

           — Переводите!

           Текст был напечатан неестественно большими буквами. Потом я узнал, что это так называемая «пишущая машинка фюрера» — «фюрерштрайбмашине»… Это было письмо, подписанное Геббельсом, в котором он извещал Сталина о самоубийстве Гитлера…»

           Безыменский переводил, Жуков слушал, а генерал Бойков, держа в руках трубку ВЧ, диктовал перевод дежурному генералу ставки Сталина:

           «Я сообщаю вождю советского народа как первому из не немцев, — писал Геббельс, — что сегодня 30.4.1945. в 15.30 минут добровольно ушел из жизни фюрер… Я уполномочил Бормана установить связь с вождем советского народа. Эта связь необходима для мирных переговоров между державами, у которых наибольшие потери»

           В 13 часов Кребс покинул штаб 8-й армии и возвратился в бункер. На случай возможных переговоров между штабом советской армии и бункером была установлена прямая телефонная связь. Вскоре Чуйкову доложили, что Геббельс хочет говорить с командующим или с представителем правительства. Однако советская сторона ответила отказом. Сталин, узнав о самоубийстве Гитлера и предложениях Геббельса и Бормана, сказал: «Доигрался, подлец… Передайте Соколовскому, никаких переговоров, кроме безоговорочной капитуляции, ни с Кребсом, ни с другими гитлеровцами не вести».

           Разумеется, инициатива Геббельса, Бормана и Кребса была полной авантюрой. К этому времени нацисты были полностью разгромлены, а так называемое имперское правительство представляло небольшую кучку людей, блокированных в бункере имперской канцелярии и уже не располагающих никакой реальной силой. Такие партнеры по переговорам не могли заинтересовать главу Советского Союза. К вечеру 1 мая в бункере поняли, что Сталин не пойдет на переговоры. Только тогда Геббельс сообщил Деницу о смерти Гитлера.

          Йозеф Геббельс и его жена покончили жизнь самоубийством 1 мая около 21 часов в саду имперской канцелярии, в нескольких шагах от входа в бункер. В ночь на 2 мая Мартин Борман с группой соратников пытался вырваться из Берлина и погиб во время взрыва снаряда. Он был похоронен вместе с Людвигом Штурмфеггером — врачем Гитлера недалеко от вокзала Лертер. В декабре 1971 года в ходе земляных работ в этом районе осанки Бормана были обнаружены и идентифицированы.

           Так окончился последний заговор Третьего Рейха.

По материалам открытых источников